Людовик XIII - [10]

Четырнадцатого сентября 1606 года над дофином — вместе с двумя его сестрами — наконец-то совершили официальный обряд крещения. Церемония должна была состояться в соборе Парижской Богоматери, но поскольку в столице свирепствовала чума, ее провели в Фонтенбло. Крестным отцом был римский папа Павел V, представленный своим легатом кардиналом де Жуайёзом, крестной матерью — герцогиня Мантуанская. В этот день мальчик, как обычно, встал в восемь утра. Все парадные церемонии (пробуждение, раздевание, туалет) были соблюдены. Торжественный кортеж отправился в путь только в четыре часа пополудни. Впереди выступали швейцарские гвардейцы с факелами в руках, за ними шли 100 дворян, оркестр из флейт, барабанов, гобоев, труб и девять герольдов, кавалеры Ордена Святого Духа[14]… Дофина нес на руках господин де Сувре, принц Конде держал мальчика за руку, а герцог де Гиз придерживал край горностаевой мантии. Процессию замыкали 20 вельмож с факелами, крестные, принцы и принцессы крови.

Накануне важного события весельчак Генрих пугал сына, что в церкви его окатят водой, но на самом деле постарался использовать этот обряд, чтобы еще более укрепить позиции новой династии. По совету его духовника Гильома Дюперра из Венсенского замка привезли «купель Людовика Святого», в которой, по легенде, крестили королевских детей начиная с XIV века. На самом деле этот сосуд был изготовлен в Дамаске примерно в 1330–1340 годах мастером Мухаммедом ибн аль-Заином по заказу некоего крупного вельможи с Кипра, но после захвата Дамаска египетскими мамлюками роскошно декорированное изделие конфисковали в пользу султана. На купели вычеканены многочисленные изображения людей, за что мастер шесть раз просит прощения у Аллаха. Около 1540 года посол Сулеймана Великолепного преподнес его французскому королю Франциску I, полагая, что возвращает христианскую святыню.

Мальчик ответил на все вопросы совершавшего обряд кардинала де Гонди, прочитал «Отче наш», «Богородицу» и «Верую» на латыни. Дофина, к большой радости отца, нарекли Людовиком в честь Людовика Святого, основателя рода Бурбонов. Впрочем, годом раньше, когда «Маманга» во время разговора о крестинах спросила воспитанника, как бы он хотел называться, «мушё дофин» (так он выговаривал «месье») сразу ответил: «Генрихом. Так зовут папу, я не хочу зваться Людовиком». «Мадам» получила имя Елизавета в честь своей крестной Изабеллы Австрийской, правительницы Испанских Нидерландов (крестного отца у нее не было вообще), а ее младшая сестра была названа Кристиной Марией в честь крестной Кристины Лотарингской и матери.

Король был тогда занят украшением столицы. В 1607 году был открыт Новый мост, соединяющий остров Сите с обоими берегами Сены (сегодня это самый старый мост в Париже). Три маленьких островка присоединили к западной оконечности Сите и построили там треугольную площадь, названную площадью Дофин в честь старшего сына короля. На левом берегу к Новому мосту вела улица Дофин, которую пересекала улица Кристины.

Генрих IV не делал различия между своими законными и незаконными отпрысками, которые росли все вместе в замке Сен-Жермен, «на вольном воздухе», навещаемые родителями по воскресеньям. Беарнец оттаивал там душой и искренне веселился, забавляясь с тремя детьми Габриэль д’Эстре (Вандомы), двумя — Генриетты д’Антраг (Верней), сыном Жаклин де Бюэй (Море), двумя дочками Шарлотты Дезэссар и шестью детьми королевы Марии. Известный эпизод, когда испанский посол застал его за игрой в лошадки (король ползал на четвереньках, катая на своей спине двух малышей), послужил сюжетом для картины Доминика Энгра. У королевы же родительские чувства были неразвиты, воскресные визиты были ей в тягость, и ее возмущали такие распущенность и фамильярность.

Надо сказать, что старший сын разделял ее возмущение. Он очень быстро понял, что принадлежит к «иной породе», и начал восставать против равного обращения. Генрих пытался с этим бороться. Однажды король приказал госпоже де Монгла, чтобы Людовик время от времени обедал за одним столом с Гастоном де Вернеем; дофин воскликнул: «Эй! Слуги не должны обедать вместе с господами!» Король настоял на своем, и на следующий день Людовик разделил трапезу с обоими детьми Генриетты. Когда отец спросил, почему же он сначала отказался подчиниться, сын ответил без обиняков: «Эй! Он же не мамин сын!» Король не сдавался и заставлял дофина проводить время не только с единокровными братьями и сестрами, но и с их матерями, хотя мальчик, несмотря на юный возраст, совершенно не заблуждался на их счет. Когда 2 мая 1608 года, гуляя по саду вместе с сыном, Генрих указал ему на графиню де Море и сказал: «Сынок, я сделал ребенка этой красивой даме, он будет вашим братцем», — Людовик покраснел и отвернулся, пробормотав: «Это не мой брат». Узнав же о рождении «братца» Антуана де Бурбона (будущего графа де Море), он возразил: «Это не папин сын!» — «А чей же?» — «Его матери». Отказался он признать и «сестрицу», рожденную графиней Роморантен, поскольку «она не вышла из маминого живота». Когда же один из слуг заметил ему, что король любит эту женщину, Людовик ответил: «Она шлюха, я ее не люблю». (Отметим попутно «изысканный» лексикон королевского сына.)