Людоеды - [13]

— Это всё те уроды из параллели, что затеяли устроить палево…  — подала голос Ворона, напомнив про языческий праздник Купала. — Прыгали, как черти вокруг костра с черепом животного, а затем спалили и на могилы подались вандалить…

— Бредни это всё…  из области фантастики, как в той передаче «Очевидное-невероятное»…  — отказывалась верить Баки.

— А ведь и впрямь — скотомогильник раскопали, черти, — стал что-то припоминать Мих. А под ним какой-то камень с репером забитым на манер костыля. Его очертания тогда смутили, а нынче и подавно. — Стоит выкопать и взглянуть…

— На ту глыбу?! — изумился Зуб.

— А чё?

— Те чё — работы мало! А ищешь новых забот, как хлопот? И этот ещё…  Вый-Лох…  — досталось от Зубченко вполне миролюбивой зверюге, явно не хватающей людского общения.

— Короче, возвращаемся, — заявил вполне серьёзно Мих.

— А я? Меня забыли-и-и…  — завыла Тушёнка.

— Одно слово — класука…

* * *

Дикари возвращались из набега несолоно хлебавши, за малым исключением — какой, а точнее никакой, трофей всё же имелся при них — толстокожий и такой же упитанный не в меру чужак, постоянно пытающийся докричаться до них. Но с ним долго не стали возиться — дали камнем по затылку и потащили к старейшине рода на пепелище, попутно волоча иных избитых и израненных сотоварищей.

Жрец заждался молодняк с опытными воинами, и уже не надеялся на удачный исход при виде первых теней, вынырнувших из завесы тьмы, валящихся с ног от усталости подле углей костища среди огромных камней подобно скалам в ущелье, куда не проникало дневное светило.

Вот и сейчас лучи ни достигли тени. А они мелькали и мелькали — окровавленные силуэты соплеменников.

Позор! Примерно такое чувство испытывал жрец. Он послал их на заклание к чужакам. Как вдруг учуял зловонный запах одного из них.

— Трофей! Вы добыли его! — восхвалил старейшина мысленно духов.

Спорить с ним было некому — великий воин лежал рядом и был повержен чужаками. В его черепе-шлеме зияла дыра, из которой сочилась кровь обладателя доспеха курам на смех.

— Жертва добыта, старый…  — буркнул недовольно один из дикарей — тот, что являлся вторым воином после обладателя звериного черепа.

— Глохни, Уйё! Айё не зря сложил свою голову! Мы преподнесём его в щедрый дар духам рода, и они возблагодарят нас! Мы изгоним чужаков со своей земли! Это станет началом возрождения нашего рода-племени!..

— Это кто там меня погрёб, а-а-а…  — прорычал Айё. — И трофей — мой! Добыча…

Дикари делили Беккера. И пока на словах больше смахивающих на несвязанные рыки из-за чего тому казалось: вот-вот разорвут, добивая дубинами. Не подал виду: очнулся и всё слышит, а понять не может.

— Мы убьём его не раньше, чем узнаем всё про заклятого врага! — выдал Уйё.

— Ой-ё-о…  — вскрикнул Ойё. Он как жрец и старейшина рода не мог допустить святотатства.

Ему взамен отдали на откуп подыхающего молодого охотника. Беккер не сдержался от выражения чувств и эмоций, рвущихся из него наружу — заорал…

Крик прервал простой взмах дубины, пришедшийся ему точно в грудь. И ругань в исполнении не то неандертальцев, не то кроманьонцев, а то и вовсе питекантропов с последующими угрожающими действиями при потрясании дубин над головой пленника.

Ойё исполнил долг перед духами, принеся в жертву ещё живого соплеменника. Молодой охотник, совсем ребёнок, вскрикнул. Это был крик души, покинувший его бренное тело, а зловония палёной человеческой плоти вывели Беккера из состояния равновесия, заставив погрузиться во тьму пещеры и подсознания. Он лишился сознания.

— Слабак…  — довольно ухмыльнулся Ойё. — Духи приняли жертву! Чужаки не устоят перед силой наших дубин и храбростью воинов! Чужаки пали духом! Один из них уже перед нами, опустившись на колени! Айя-А-А…

Жрец таким незатейливым образом восхвалил великого воина. И его посыл поддержали иные соплеменники такими же точно улюлюкающими выкриками.

Глава 3 ИДОЛ

Сука — не всегда собака женского рода, чаще порода двуногих!

истина где-то посередине

— И чё терь делать с ней? — поинтересовался Зуб, глядя не на Тушёнку, а на Михея.

— Не знаю, но чё-то надо — точно, — отреагировал он, почесав затылок.

— Я верняк предлагал, а ты…  всё испортил…

Сак не вмешивался, его больше интересовали девицы, точнее одна из них особа — и не Баклицкая. Он занимался Ириной.

— Вы хоть им скажите, девчонки-и-и…  — голосила класука.

— Громко не ори, да…  — выдал Зуб на-гора. — А то вернуться те, кто пришёл за этим чудо-юдо! Когда сама — оно!

— Но-но-но…  — переменилась Тушёнка — и в лице. Даже ещё сумела погрозить кулаком.

— Кончилось твоё время, класука! — и не думал Зуб уступать ей. — Терь наш черёд!

— Ну, мальчики! Будьте мужиками!

— А мы чё делаем…  — возмутился Мих.

Он проверил лезвие топора большим пальцем и нашёл пригодным для работы по дереву — подошёл к стволу и размахнулся, собираясь рубить дерево под Тушёнкой.

— Ой! Нет! Не надо!.. — снова заголосила та на всю округу.

— Чтоб тя…  — продолжал наглеть всё больше Зуб, теряя всякое терпение, а с ним и уважение к той, к кому никто и раньше не проявлял, но помалкивал от греха подальше. Однако после того, что случилось сегодня ночью в предрассветный час, и потом это странно-огромное светило на небосклоне подобное на Луну и было приближено к Земле столь близко, что больше никто не сомневался: они в ином мире. Вопрос только в том и заключался, какой именно временной эпохе? Не каменный же век — дикари бегали с дубинками, хотя и кидались булыжниками. Всё же не приспособили ещё их в качестве молотов или топоров. А соответственно хуже того — ещё дальше отстают в развитии не только от кроманьонцев, но и неандертальцев. Местные аборигены могли оказаться питекантропами. — Тогда кто же мы, Мих?