Людоеды - [10]

— Да пошли они к лешему…  — отмахнулся Зуб, реагируя на заявление старшего — Паши, что надо бы идти и всем вместе.

Мих поддержал его. Он пребывал в состоянии лёгкого нестояния, а точнее пошатывания. Голова не прошла, а ран только добавилось.

— Его вообще проще добить, дабы не мучить, — отметил Сак, также оставшись солидарен с подельниками.

— Лады, мужики, — заверил Паша, — тогда я одним глазком на поверку. — Кто-то же должен выяснить, что нас дальше ждёт.

Мог не оправдываться. Военная выучка, а и выправка не прошла. Сознание стадного инстинкта вбитого в него в армии не пропало даром и год спустя два года спустя после демобилизации.

На поверке выявили четыре отсутствующих личности. Три нашлись быстро — с подачи Вежновца, а вот Беккер пропал. Маковец ничего не знал о его судьбе, как и Кислый. Тот вообще пребывал в ином мире, вспоминая, как провёл ночь в той части женского барака, которую обошли дикари с иными практикантропами. И хотелось жутко спать, поэтому облокотился как тип нетрадиционной сексуальной ориентации, клоня голову на плечо Санька. Из-за чего тот постоянно толкал им его, а под конец и вовсе выдал на-гора во всеуслышание:

— Задрал…

Кислый упал под всеобщий хохот сокурсников обеих учебных групп.

— Разговорчики…  в строю…  — также сказалось военное прошлое в голосе Лаптева. Лапоть, как за глаза — его толстые линзы в очках — прозвали студенты фотограмметрика, в прошлом военный офицер из Семипалатинска. Вот и вся информация на него. Ничего более — объект-то секретный был, являясь полигоном по испытанию ядерного оружия при Советском Союзе. — Где Юра Беккер? Кто последним его видел?

Никто ничего не знал. Попахивало шовинизмом.

— Да и пёс с ним, жидомордым, — выдал Фашист.

— Вот ты и все кто так думает про него — пойдёте со мной искать его! И точка! — поставил скорее восклицательный знак Лапоть.

Подле него его жена — Валенок — она же класука иной группы Г-358. И сохранила всех своих студентов — итого 34 рыла. Зато отсеяла половину в Г-357, ещё когда её ученики являлись Г-257. А свои платили ей.

Вот такие суровые реалии в этой нелёгкой жизни.

— Ну, чё там, Паштет, а было-то? — заинтересовался Сак.

— Те ни всё ли равно?! — взъерепенился Зуб.

Мих промолчал. Хотя и не спал, скорее просто сопел в две дырки стараясь отлежаться после вчерашнего и сегодняшнего одновременно. Не сказать: ему было хреново, но хуже некуда. Так что можно смело вывешивать табличку: до вечера не кантовать! Мог сам с аналогичным успехом любого.

Подвернулся под его горячую руку препод.

— Ёп-тя…  — заорал Чёрт — чертёжник-топограф. — Чем это он меня? А? А-а-а…

— Пальцем в глаз…  — посмеялся Зуб, осматривая место пробоя на лице препода. — Финак знатный выйдет — во всю харю…

— Да я ему…  Ух…

— Угу, только сам об этом скажи! — хмыкнул Паша.

— Может и повторить…  — присовокупил Зуб, заступаясь за друга. — А он у нас такой! Два раза не любит повторять! Чуть что — сразу вбивает с толком, а расстановкой!

— Я этого так не оставлю! — злился Чёрт.

— Ага…  — кивнул Сак. — Мы так ему и передадим, а обязательно скажем…

— Всё основательно расскажем…  — подтвердил Зуб.

Чёрт попал в летне-полевой лагерь чисто случайно — заведующий кафедрой не захотел ехать со студентами на практику, а отправился на родину в Хохляндию поправлять пошатнувшееся здоровье за зиму на горилке и сале. Истинный сын Самостийной Украины из Винницкой области. Хотя и без него придурков хватало, не считая Лаптя. Вот кто мужик — хотя поначалу студенты невзлюбили его. Но потом как выяснилось: он привык жить по армейскому уставу. Кто год вытерпел его, тот становился неприкосновенным для него — так сказать перешёл из духа в деды. С женой его — Валенком — и Тушёнкой было много хуже. Бабы, а просто дуры. Ну и Чёрт, одно слово — он — также любил выпить и покутить, а на большее ни на что неспособен — только для поддержания компании и за компанию его держал заведующий. Один не любил горилку пить.

— Мих…  — позвал Зуб напарника по парте и по жизни, если вспоминать год, проведенный ими на пару в застенках учебного учреждения, а теперь вырвались на волю. Но свободой и не пахло, а тем, чем обычно в таких случаях — и всегда по заведённому традиции.

Он изначально находился на безопасном расстоянии для себя. Кулак точно не достанет, но сам видимо достал напарника, поскольку тот инстинктивно махнул в него первое, что попалось под руку.

— И чё?! — встретили его на крыльце заговорщицким вопросом и такими же точно вопросительными взглядами подельники.

— Злиться — херовато-нагасаки ему…

— Надо бы помочь человеку…  — хитро подмигнул Паша. Армейская закалка — и тут сказалась.

По его задумке на Михея вылили ушат холодной воды, а точнее ледяной из колонки, да окатили при этом из ведра.

— А-а-а…  — взвился подельник и выскочил во двор.

В глаза ударило яркое солнце. И не только. Что-то на небе было не так, а до него никто на это не обращал внимания — не поднимали тяжёлых голов после трудной ночки, да предрассветного знакомства с бандой бомжей.

— … ах…  ренеть!!!

— Ты чё там промямлил, Мих? — присоединился к нему Зуб невзначай.

— Ты это тоже видишь или у меня совсем хреново с голов-Ой…