Людоед - [18]

«Думаю, знает. Это просто временная передышка», – подумал Виктор.

Шум наверху продолжался недолго, и скоро все стихло.

Прошло несколько минут. В доме царила тишина, и Виктор осторожно приоткрыл крышку погреба.

Он медленно вылез наружу, оглядываясь.

Медведя нигде не было. Ветер уныло стучал о косяк обломками двери.

Зверь ушел, но в воздухе все еще плавал его запах.

Смолин поднялся на ноги. Его взор был направлен на пол у входа. В голубовато-холодном, мерцающем свете луны явственно выделялись черные подсыхающие кляксы. Кровь.

Виктор выглянул в окно.

Пусто.

Он принялся искать карабин и нашел его за печкой, как и «Тигр» егеря. Оба ружья были в плачевном состоянии – приклады изжеваны, цевья расщеплены, стволы погнуты и икорежены, будто по ним проехался трактор.

Он пнул ногой бесполезный хлам и, взяв с полки запасной фонарь, принялся водить лучом по стенам, пока не наткнулся на крюк-распорку, древнее оружие орочонов.

Сорвав его со стены, Смолин вернулся в погреб.

– Где Юма? – спросил Олег. Виктор направил ему в лицо фонарь, и тот зажмурился.

– Я не знаю. Может, она убежала, – сказал он. – А может, ее задрал медведь.

– Ты чуть не отгрыз мне палец. Совсем сбрендил?

– Не нужно было совать свои клешни мне в глаза, придурок, – ответил Смолин.

– Ладно, сержант. Давай, рассказывай, – мягко произнес егерь. – Теперь-то ты точно не отвертишься.

Смолин медлил. Кровь из прокушенного языка стекала из уголка губы и, скапливаясь на подбородке, капала на грудь.

– Говори! – вдруг рявкнул Олег. Учитывая, что он был связан, выглядело это странно, но, невзирая на данное обстоятельство, егерь вел себя так, словно это Виктор валялся обмотанный веревкой на земляном полу, а не он.

Смолин положил включенный фонарь на ступеньку так, чтобы луч был направлен в потолок.

– Не поверишь, – медленно, с расстановкой сказал он, разглядывая потемневший от времени и ржавчины крюк. – Но сразу себя уверенней почувствовал.

– А то, – с удовлетворением крякнул егерь. – Когда ковали такие штуки, специально шаманов звали. Они плясали и песни у костра горланили, чтобы, значица, сильный дух вселить в оружие. Чуешь?

Несведущий в ситуации мог бы решить, что два старых приятеля обсуждают погоду.

– Чую, – улыбнулся Виктор.

– Ни хрена ты не чуешь, болван, – вдруг посерьезнел егерь. – Зато я чую, что ты свои штаны обоссал. За версту несет от тебя, как от нужника.

Лицо Виктора ничуть не изменилось. Он придвинулся ближе к Олегу, не сводя с него сузившихся, как у рыси, глаз.

– Как ты там говорил, старик? Засунуть эту хрень в рот? – вкрадчиво поинтересовался мужчина. Он медленно вытянул руку, ткнув ее в губы Шибаева. – Открой пасть.

– Не валяй дурака, – сказал Олег, но лицо его покрылось мертвенной бледностью. Острый край распорки царапнул верхнюю губу егеря, выступила кровь. – Убери!

– Я хочу проверить, влезет ли эта штука тебе в глотку, – зашипел Виктор. Он слегка ударил крюком по губам пожилого мужчины, во рту егеря хрустнул зуб.

– Хватит! – заорал он, вертя головой. – Опомнись, сержант!

Виктор моргнул. Зачем-то высунул прокушенный язык, обвел им губы. С бледным, похудевшим лицом и окровавленным подбородком он напоминал вылезшего из гроба вампира.

– Ты когда-нибудь смотрел фильм «Смерть среди айсбергов», а? – неожиданно спросил он.

Егерь издал сиплый звук, наморщил лоб.

– Это про кита, что ли? – неуверенно спросил он.

– Про касатку, – уточнил Смолин. – Это хищный дельфин, а не кит. Помнишь, как самец мстил за свою семью охотнику?

– Примерно, – отозвался егерь. – Вспомнил. Я этот фильм давно смотрел, где-то в восьмидесятых. В Красноярске в кино с подругой ходил.

– Кино – хорошее дело, – одобрительно цокнул языком Виктор. – Я тебе сейчас тоже одно кино расскажу, старик. Оно очень похоже на этот фильм. Это было шестнадцать лет назад. У меня был кореш, Серега Карпенко. Охотник от бога. Не то, что я. Двадцать шесть медведей добыл, кабанов за полсотни и стрелял похлеще снайпера. У него родня жила в Тайшете. Он сам родом оттуда и хоть потом в Москву переехал, места здешние хорошо знал. Подрабатывал он иногда. Не то чтобы совсем законно.

Смолин запнулся, будто испытывая неловкость, оправдывая покойного друга.

– Браконьерствовал? – коротко поинтересовался егерь.

– Да. В общем, медвежат ему тогда заказали. Срочно, и деньги хорошие пообещали. Дело весной было, медведи уже просыпаться начали. Где мы только не лазали, полтайги обшарили… Но не везло нам, и все тут. И ладно я, но Серега-то – парень будь здоров, с семи лет ружье в руках держал… В общем, то на охотничьих инспекторов нарвались, то сами чуть под облаву не попали. Две берлоги нашли, а они пустые. Один раз на самца нарвались, пришлось пристрелить. А целый приплод молодых медвежат ну никак не попадался.

Смолин немного помолчал.

– Потом Серега вспомнил про Вороний мыс, – снова заговорил он. – Мол, если уж там не найдем, то откажемся от заказа, раз такая непруха. Ходили слухи про эти места, мол, что на охоту здесь табу наложено, но мы только ржали над этими байками. Молодые были, кровь кипела. Да и деньги хорошие предлагали за медвежат. Так вот, старик. Мы высадились у Вороньего мыса. Шли вместе, пустили собак. Слышим – залаяли. У корневища увидели сорванные пласты мха и дерна, явный признак берлоги… собаки прямо надрываются. Ну и… – Виктор взмахнул в спертом, подвальном воздухе стальным крюком: – Пиф-паф. Ясно?