Людмила Зыкина - [50]
Императорский орден Святого апостола Андрея Первозванного – первый по времени учреждения российский орден, высшая награда Российской империи до 1917 года. В 1998 году орден был восстановлен как высшая награда Российской Федерации. Орденский праздник 13 декабря (по новому стилю)
К наградам Зыкина относилась довольно спокойно. Раз человек заслуживает орден и сознает, что получил за особые заслуги, говорила она, значит, он может считать, что совершил хороший поступок.
Зыкина и к славе была равнодушна, не позволяя ей ни ослеплять, ни взволновать себя.
К талантливым людям была всегда доброжелательна. Считала, что кто рожден с божьим даром и для него, тот обретает в нем свое лучшее существование. В разговоре о бермени дарования как-то обронила: «У истинных талантов завистников гораздо больше, чем поклонников. С другой стороны, не позавидуешь тому, кому никто не завидует».
Людмила Георгиевна была суеверным человеком. Религию считала упрощенной и обращенной к сердцу мудростью. В золотом медальоне на золотой цепочке, с которым она никогда не расставалась, ювелирных дел мастером была встроена миниатюрная иконка Николая Угодника, которому она поклонялась еще с детства по настоянию мамы. Была убеждена, что Бог ей обязательно поможет, если она его очень попросит. «Он выводит меня на правильный путь, – говорила она. – Он приводил меня к людям, с которыми я должна была общаться, и отводил от людей, с которыми мне не надо было встречаться… Все пакости и неприятности в жизни идут от сатаны». Дружила с владыкой Питиримом и особенно с митрополитом Смоленским и Калининградским Кириллом, нынешним главой Русской православной церкви. С ним она годы поддерживала дружеские отношения, бывала у него в гостях по разным поводам и видела в нем умнейшего человека.
В 1997 году Зыкина отправила меня в Берлин на открытие выставки русских мастеров живописи. Прилетев в Берлин, стали разбирать подрамники и рамы, готовиться к вернисажу. Просмотрев все полотна – несколько десятков, – мне показалось, что многовато картин с изображением церквей и соборов. «Давайте уберем часть картин на религиозные темы. Их тут излишество», – говорю сотрудникам Академии культуры России, под эгидой которой проводилась выставка. Те согласились. На другой день – звонок от Зыкиной:
– Юраш, ты почему убрал часть картин с видами соборов?
– Чересчур много их, Людмила Георгиевна, – отвечаю.
– Нет, нет. Давай верни их назад.
– Что, все?
– Все.
– Но там есть откровенно слабые работы.
– Какие слабые? Там слабых нет, пусть висят.
– Будет перекос в количестве.
– Пусть будет, немцы посмотрят, какие красивые у нас храмы. Это же наша Русь святая. И, глядя на них, получат хорошую дозу вдохновения.
– Может, и счастье заодно немцы от них обретут?
– Я серьезно. Надо все их повесить на самом видном месте.
Что было делать? Я согласился, вспомнив Владимира Высоцкого:
Вернувшись из Берлина в Москву, рассказал Зыкиной о том, каким успехом пользовалась выставка, показал ей книгу отзывов, в которую «до кучи» добавил и свой отклик, зачитал ей его концовку: «…во всех произведениях чувствуется присутствие художника. Он присутствует как Бог во Вселенной: вездесущий и невидимый».
– Почему ты вдруг Бога вспомнил? – спрашивает.
– Увидел на картинах церкви и вспомнил.
– Я разговаривала с митрополитом Кириллом, он посоветовал, что хорошие картины на религиозные темы нелишне показать и в Берлине.
Вот откуда ноги растут, подумал я.
Незадолго до открытия выставки певица общалась с игуменом Гермогеном из Екатеринбурга, которому содействовала удалению камней в почках в какой-то клинике. После операции она посылала ему печеные яблоки и клюквенный морс. Может, и это общение сказалось на мотивации зыкинских наставлений по поводу качества полотен с изображением храмов.
А история с Гермогеном такова. Бывший артист хора Свердловского оперного театра, а затем солист военного ансамбля песни и пляски в Германии, по милости Божьей ставший священником, Гермоген ехал на встречу с Зыкиной. По дороге, что называется, прихватило от острой боли в боку, и его на карете «Скорой помощи» отвезли в одну из московских клиник. Гермоген попросил у заведующего урологическим отделением разрешения позвонить Зыкиной. Тот опешил: «Кому, кому?» – «Зыкиной Людмиле Георгиевне», – отвечал Гермоген. Заведующий пододвинул телефон поближе к нему, и игумен позвонил. «Дайте трубку доктору», – потребовала Зыкина. Она, видимо, о чем-то его попросила, потому что Гермогену немедленно предоставили одноместную палату и сразу после анализов повели в операционную на дробление камня. После процедуры Гермоген спросил о результате. «У вас такая покровительница, что одно ее имя раздробит любой камень», – отвечал доктор.
После операции игумен питался исключительно продуктами, которые ему присылала певица. Кстати, к голосу Зыкиной прислушивались не только доктора. Но и люди рангом повыше. Когда Зыкина услышала, как поет Зураб Соткилава, тогда еще совсем молодой тенор из Грузии, пошла к Фурцевой, попросила ее прослушать нового замечательного тенора. Министр прослушала Соткилаву, и буквально через месяц после этого Соткилава был зачислен в труппу Большого театра. Существенную роль в этом назначении сыграла Зыкина. И таких примеров порядочно наберется за ее долгую жизнь.
