Люди земли Русской. Статьи о русской истории - [62]

И, наконец, последние события в СССР дают нам также веское подтверждение целостности той же сердцевины хотя и в негативной по внешности форме. Стоило Хрущеву и Микояну произнести свои разоблачительные речи, как вся коммунистическая партия в количестве восьми миллионов человек безропотно признала «ошибочность» всей генеральной линии партии при возглавлении ее Сталиным. Воздвигнутое им, казалось бы, незыблемое здание монолита партийно-политического мышления рассыпалось, как карточный домик. В числе защитников его оказалась лишь незначительная группа оголтелых тифлисских студентов. Следовательно, и здесь, даже в среде самой коммунистической партии, в ее центральное аппарате, мы встречаем то, что в подсоветской России называется «редиской»: сверху красная шкурка, которая легко отделяется от сердцевины. Эта красная шкурка, этот вынужденный камуфляж не имеет и не может пустить глубоких корней в русскую почву. Личность освобождается от него при первой представившейся возможности, потому что сама, из нутра стремится к этому освобождению. А если так, то и сам русский национальный тип, сами люди земли Русской по освобождении от принудительного камуфляжа несомненно вернутся к тем обликам, которые видели мы все в дореволюционной России.

«Наша страна»,

Буэнос-Айрес, 7 июня 1956 г.,

№ 333, с. 7.

«Первая роль»

В жизни большинства артистов и артисток неизбежно наступает тяжелый момент, требующий или их ухода со сцены, или переключения на иное амплуа, соответствующее их возрасту. Горе тем, кто не осознает о той неизбежности: они становятся или смешны или трагически жалки.

Этот закон действителен и в отношении политических деятелей. Муссолини в своем последнем подлинно трагическом интервью, опубликованном уже после его гибели, сказал: «Я конченый человек, актер, не сумевший вовремя уйти со сцены. Я пережил себя. Я уже мертв».

Но не все обладают даром самоанализа. Не обладают им и остатки партии социалистов-революционеров с их лидером – А. Ф. Керенским.

* * *

Эмбрион этой партии зародился в среде русской «прогрессивной» интеллигенции 60-х гг. прошлого века и сначала смутно, потом яснее определил основную линию своего развития: закрепить себя единственным выразителем мысли, воли, чаяний русского крестьянства. Играть роль. Эффектную и яркую роль, способную захватить сердца подлинно жертвенной и героической русской молодежи…

В те далекие годы социализм еще не окреп и был еще очень далек от своего логического колхозно-концлагерного завершения. Но и тогда он уже содержал в себе зародыши своей реакционной сущности. Один из этих зародышей и стал исходной точкой эсэровского движения. Это община. Возврат к отжившим уже тогда примитивным формам крестьянского хозяйства и землевладения.

Российское Самодержавие осуществляло в те годы один из величайших исторических актов – освобождение крестьян от крепостной зависимости, возведение раба на ступень полноценной личности и неразрывно с этим, формулировало его реальное экономическое хозяйственное бытие.

Общинное владение землей или единоличное? – вопрос, который остро стоял перед фактическими деятелями реформы, и они внимательно прислушивались к голосам «передовой» части русской общественности.

* * *

Предки эсэров, народники, всеми силами ратовали за общину, правильно усматривая в ней зачатки социализма, – колхоза, – обезлички крестьянина, и, именно в силу реакционности своего мышления, нашли негласного, но верного союзника в столь же реакционной части бюрократии, видевшей в общине гарантию эксплуатации крестьянина, круговую поруку при взимании налогов. Кажущиеся противоположности: предтечи грядущих революционных бомбометателей и потомки гоголевских держиморд сошлись в своей общей реакционной сущности. Община была утверждена, и земельная собственность, предназначенная Царем-Освободителем русскому крестьянину, ускользнула из его рук…

* * *

Годы шли. Крестьянин бился как рыба об лед, таская свою соху по чересполосным межам, надрывая глотку при разделе общественных покосов и, что греха таить, пропивая эти покосы, находя в этом пропое единственный способ безобидного раздела. Крестьянин постепенно нищал, но именно на фоне этого обнищания псевдогероическая роль его «защитников» выступала особенно эффектно. Они это учитывали, вопияли о «четверти лошади» истошным голосом Глеба Успенского, бряцали на лире «мести и печали» рукою Некрасова, вычерчивали схемы своей идеологии пером Лаврова и присных ему…

«Земля и воля», «Черный передел», «Народная воля» – ряд широковещательных афиш к кровавым спектаклям, в которых выступали партийные отцы керенских, черновых и зензиновых. Они же управляли хором действительно героической, подлинно жертвенной обманутой ими русской молодежи, шедшей по их приказу «в народ», на преступление, на каторгу, ни виселицу…

Крестьянство смотрело, прислушивалось и хотело лишь одного – собственной земли. Эту землю обещали ему с кровавых подмостков самозабвенные актеры в ролях «спасителей». Путь к ней был указан простой и древний, как мир, – «захват владений соседа – помещика», но, вместе с тем, абсолютно реакционный в XIX в., в эпохе освоений человечеством всех пустующих фондов земного шара. В России, обладавшей огромными земельными резервами, не только на окраинах, но и в центральной части (степные зоны), реакционность этого пути выявлялась особенно ясно: вместо расширения посевной площади – ее стабилизация и даже временное сокращение. Голод 1920 г. это подтвердил… То, что подобный «черный передел» даст крестьянам меньше чем по 1 га на хозяйство и что фактически он уже происходил мирным и безболезненным путем, от крестьян тщательно скрывали. А между тем с 1861 г. по 1917 г. в руки крестьян перешло 75 % дворянских земель (данные не-монархиста г. Базили «Россия под советской властью»