Люди в сером 3: Головоломки - [65]

Мысли его резко оборвались, когда Серегин зацепился взглядом за сидящих у стены на мягком пуфике троих, чем-то неуловимым контрастирующих с остальными участниками конференции, заполнившими обширный вестибюль.

* * *

Нигде и никогда

Странная штука — трансгрессия, подумал он после первых секунд шока, когда впустил внутрь себя «крокодила». Она скоротечна, протекает не секунду даже, а неуловимо короткий миг — он знал это, так как сам замерял по секундомеру. Но этот миг имеет неприятную особенность длиться, тянуться, и всегда он зачем-то начинает думать при этом, что будет, если в один не очень прекрасный день этот миг вообще никогда не кончится? Наступит ли тогда смерть, как окончательное небытие, чему учили его всю жизнь, начиная со школы и кончая занятиями по марксизму-ленинизму в военной академии?

Он знал, что думать об этом глупо, и даже не глупо, а попросту нельзя, но все-таки каждый раз возникали у него эти мысли, и некуда было от них бежать. Впрочем, «раз» этих было раз-два — и обчелся. Потому что не любил он трансгрессию, боялся ее и старался не пользоваться, кроме как в безвыходных ситуациях.

Собрав всю свою волю и стиснув кулаки, он все же решился и резко, рывком, распахнул глаза.

И ничего вокруг не изменилось, просто черная пустота закрытых глаз сменилась серой пустотой глаз открытых. Вокруг не на что было смотреть, потому что не было ничего. Одна лишь серость без цвета, без формы, без запаха и вкуса.

Серость не походила окутавший его на густой туман. Правда, временами начинало казаться, что она едва уловимо клубится, ворочается, создает и мгновенно рушит едва уловимые бесформенные формы, но это были результаты деятельности его собственного воображения. Ничего серость не создавала, никак не клубилась. Потому что на самом деле ее тоже не было.

Человеческому мозгу трудно, а может, вообще невозможно, признаться в том, что вокруг ничего не существует. Глаза говорят ему об этом, все остальные органы чувств подтверждают, но он отказывается в это поверить, вот и населяет окружающее ничто клубами, формами и прочим «чем-то». На самом же деле все это лишь электрические импульсы, идущие по цепочкам нейронов от мозга и вспыхивающие на сетчатке глаз. Только они, и ничего больше. Но все равно ему все время казалось, что в серости, клубящейся неуловимым туманом, прячется нечто ужасное, ищет его и когда-нибудь найдет. Он смеялся над собой, он уговаривал себя бросить эти глупости, но чувство опасности не исчезало.

Он глубоко вздохнул и медленно досчитал про себя до пяти, чтобы успокоиться. Аутотренинг помогал в серости слабо, но это было лучше, чем ничего.

Властелин мира боится собственного воображения, усмехнулся он про себя, потому что воображение уже «накрутило» его до состояния, близкого к панике. Недаром кто-то из великих — кто, он не помнил, а может, и не знал никогда — сказал, что если долго всматриваться в Бездну, то Бездна начинает всматриваться в тебя. А этого ей нельзя позволять, а то и с катушек слететь недолго. Безумный Всемогущий. Всемогущий-шизик…

Он позволил себе коротко рассмеяться. Секунду, не дольше. Дольше никак нельзя, потому что тогда смех может легко перерасти в истерию.

Смеялся он тоже мысленно. Ничто не мешало ему захохотать во все горло, закричать, чтобы рассеять окружающую тишину, или хотя бы поговорить с собой вслух. Но он этого не делал прежде и делать не будет впредь. И он знал, почему. Он боялся, что начнет говорить, а наружу не выйдет ни звука. И тогда он поймет, что его просто не существует. А как чувствует себя человек, которого не существует, он не знал и знать не хотел.

Он вздохнул, опять-таки про себя, и покрепче перехватил ручку «дипломата». Здесь не было и не могло быть никакой силы тяжести, но непостижимым образом «дипломат» заметно оттягивал руку. Значит, тяжесть все же была? Или все это опять игра воображения?

И еще ему почему-то казалось, что он стоит на самом краю пропасти. Один только шаг, и даже не шаг, а просто неверное движение — и он полетит вниз. Куда полетит, почему полетит, если вокруг так и так ничего нет, он не знал, но ощущение близкой пропасти не проходило.

Кстати, а почему ему кажется, что он именно стоит, а не витает над водою, как бесплотный дух из опиума для народа? Этого он тоже не знал. Стоит — и все. Он подозревал, что может расслабиться, подогнуть ноги и все равно останется здесь, но уже в висящем положении, потому что кроме «здесь» и «сейчас» вокруг ничего нет, но проверять эти свои подозрения не собирался, опять-таки из-за иррационального страха, что стоит ему так сделать — и он полетит в ту несуществующую пропасть, из которой уже не будет возврата.

Серость вокруг внезапно дрогнула и сначала медленно, а потом все быстрее закрутилась вокруг него, словно он попал внутрь наполненного туманом волчка. Интересно, отметил он, что вестибулярка никак не реагирует на это. Конечно, она у него тренированная, но все же не может никак не отметить угловую скорость, к которой очень чувствительны все живые организмы. А может, все дело в том, что ни вращения, ни тумана вокруг просто не существует, как не существует и его самого…