Люди в сером 3: Головоломки - [18]

Павлюков представил себе, как из этой чашки пьет чай сам император. Или императрица Александра Федоровна. Пьют горячий чай вприкуску с неровно поколотыми твердыми кусками нерафинированного сахара, посмеиваются над чем-то незатейливым и не ведают о том ужасном, что непременно произойдет с ними в ближайшем будущем. Или все-таки ведают? Все они знают и заранее с этим смирились, простили своим будущим палачам?

Павлюкову стало зябко спине, словно по ней прошлось что-то прохладное и скользкое. Он передернул лопатками и поспешил вернуться в сторожку, где лег поверх своего спальника и незаметно для себя, задремал. Но сон не принес успокоения. Снились ему какие-то невнятные кошмары.

* * *

11 июня 1983 года

Июньские вечера тянутся мучительно долго. Особенно когда живешь в одиночестве, которое некому больше рассеять, и даже кошку уже не заведешь. Он попробовал и зарекся на будущее. Кошку он нашел у помойки. Она была бездомной и очень тощей, со свалявшимися клоками шерсти на впалых боках. Вначале все шло хорошо. Он позвал ее, и она охотно пошла, очевидно, отбоявшись свое. Терять ей было нечего, кроме жизни, а вечно голодная жизнь надоела и была уже в тягость.

Он даже уже не удивлялся своим новым способностям вот так, легко и просто, проникать в мысли и чувства посторонних людей и иных бессловесных тварей. Впрочем, может, он где-то и фантазировал. Ведь не проверишь, у кошки не спросишь, прав он или просто приписывает ей свои мысли. Вернее, спросить-то можно, вот только ответа не получишь…

Кошка поднялась за ним на пятый этаж по ободранной лестнице, где располагались его хоромы ровно на одну малогабаритную комнату и вошла следом в квартиру. В прихожей она быстро нюхнула, сориентировалась и пробежала на кухню. А там начались непонятки.

На кухне она резко затормозила, шерсть у нее не только на загривке, но даже и на боках вдруг встала дыбом, глаза загорелись диким каким-то огнем. Кошка заорала так, словно с нее живьем снимали шкуру, и принялась метаться. Опрокинула на кухонном столе стакан с недопитым чаем, взлетела на полку и чуть не обрушила ее, а потом пролетела мимо него в комнату, где проделала еще более головоломные трюки, сшибая и круша все на своем пути. И при этом она, не переставая, орала, как помешанная. Впрочем, именно такой она и стала.

Он трижды ловил ее и пытался успокоить, но она расходилась все сильнее, в кровь изодрала ему руки и норовила вцепиться в лицо. Назревал серьезный конфликт. В любой момент кто-нибудь из соседей мог заинтересоваться, почему за тонкой, как во всех малогабаритках, стенкой так страшно кричит кошка, и вызвать милицию. А встречаться с бравыми стражами правопорядка, имея налицо окровавленные руки и помешанное животное, ему отнюдь не хотелось. Разумеется, можно было бы объясниться, но милиционерам могло прийти в голову обыскать квартиру, а этого он позволить не мог.

Мысленно попросив у кошки прощения, он одним движением свернул зверьку шею. Потом запаковал ее в картонную коробку из-под обуви, а вечером, когда стемнело, вынес на помойку и выбросил в мусорный бак.

Больше он опытов с животными не проводил. Стало предельно ясно, что Головоломки не выносят конкуренции. Они и только они должны безраздельно владеть его вниманием и заботой. И днем, и ночью. Круглосуточно. И никаких иных домашних любимцев, вроде кошек, собак или, не дай бог, женщин они не потерпят и уничтожат.

И все было бы хорошо. Днем он много спал, ночами сидел с Головоломками, любимыми, загадочными, непостижимыми, которые он намеревался и должен был постигнуть. Но вот вечера оставались пустыми, ничем незаполненными и одинокими. Неизвестно почему, только он никогда не доставал Головоломки из тайника, пока за окном не стемнело. Было ли это внушено ими или так сложилось само собой, он не знал, но рисковать и идти наперекор своей интуиции не хотел. Головоломки были его единственной ценностью, самой ценной из всех, что когда-либо он имел. Он должен хранить, беречь их пуще жизни, потому что жизни без них — он знал это точно — не будет. И он должен бы их разгадывать. В этом был смысл самого его существования, для этого он появился на свет.

Он не задумывался над тем, что будет, когда он разгадает их все. До этого было еще далеко. Почти за два года он разгадал всего три Головоломки. Три из тридцати трех — именно столько было в «дипломате». И на это ушли все ночи. Все ночи, пролетевшие, как одно мгновение. А впереди их было еще очень, очень много…

Стемнело. Из тайника в ванной комнате, который он устроил по всем правилам конспирологии, он достал «дипломат», принес на кухню и положил на шаткий столик. Это тоже была традиция. Головоломками он занимался только на кухне. На кухне и более нигде. Оставалось лишь удивляться, сколько традиций возникло у него за последние два года. Но он не удивлялся. Все удивление он тоже берег для Головоломок.

Глава третья

Внутренняя документация группы «Консультация» (РГК).

(Входящие) Из отчетов по оперативной работе за июнь 1981 года.

«…и все артефакты уничтожены этим огнем. После локализации огня, наши приборы зафиксировали остаточную мощность аннигиляции в 25 спин-потоков. Естественно, что после такого разрушительного воздействия мы не нашли никаких следов. Утверждаю, что это была самоликвидация, поскольку «Лесник» понял, что мы установили его идентичность с «Оракулом» и решил уничтожить себя вместе со всеми артефактами…»