Люди в масках - [69]

— Изначально, — задумчиво рассматривая фотографию великолепного, стремительно летящего над чистым зеленым полем оленя, — Ваш учебник, потом — Ваша фамилия, а теперь понимаю, что к данному перечню добавилось и Ваше удивительное искусство.

Собеседник улыбнулся, с удовольствием выслушав мой искренний комплимент.

— Это хобби, — немного смущенно пояснил он.

— Хобби, доведенное до профессионализма, — уверенным голосом добавила я. — Здесь все Ваши работы?

— Практически, — Шинко поднялся с дивана, на котором сидел, и подошел к фотографиям, на которых застыли в динамичном прыжке две гибкие рыси. — Это кадры моего ученика, — в его тоне послышалась грусть. — А, вообще, у меня очень много различных снимков. Они в кладовке пылятся.

— Почему?! — на моем лице отразилось неподдельное удивление. — Разве Вы их не отправляете на выставки? Люди должны видеть такую красоту.

— Раньше так оно и было, но сейчас без спонсорского кармана организовать подобные экспозиции сложно, — старик кашлянул, стараясь этим скрыть горечь, звучавшую в его словах. — Я хотел бы выставить свои многолетние работы к юбилею, но, видимо, не получится. Данное мероприятие даже профессору не очень-то по карману. К тому же некому этим вопросом заниматься.

— А когда у Вас день рождения? — поинтересовалась я осторожно.

— Через неделю, Лара, мне стукнет уже седьмой десяток.

Я внимательно посмотрела на него. В источенном многочисленными морщинками лице старика было столько живой, чистой энергии, что ему могли бы позавидовать даже двадцатилетние студенты. Передо мной стоял творческий человек, возраст которого, наверняка, застрял навечно на отметке семнадцати лет. А стареющее тело… разве это показатель, когда душа полна жизненных сил?

— Вы что-то говорили про своего ученика? — мягко начала я, меняя тему. — Он тоже архитектор?

— Нет, Кирилл мог бы стать им, но судьба сложилась иначе… — собеседник тяжело опустился на прежнее место, бросив печальный взгляд на фотографию с рысью.

— Как?! — воскликнула я опрометчиво, но слово — не птица, вылетело — не вернешь.

Владимир Павлович внимательно посмотрел на меня.

— Это важно? — спросил он негромко.

— Возможно, да.

— Так "да" или "возможно"?

— Да.

— Ну, хорошо, — Шинко вздохнул. — Кирюша — мой студент, часто бывал у меня дома, нас объединяла страсть к фотографии. Я многому научил его, а он, в свою очередь, помог мне понять некоторые вещи. Но это, впрочем, совсем не важно. Его жизнь переменилась после гибели родителей и женитьбе на пострадавшей в аварии девушке…

Услышав такие подробности жизни человека, о котором мне рассказывал собеседник, я медленно сползла вниз, где, на мое счастье, оказался обтянутый бордовый тканью стул. На него то я и опустилась, бессильно свесив вдоль тела ослабевшие руки. Неужели интуиция меня не подвела, и сейчас я слышу об Алексе от его старого учителя? Хотя… почему тогда Кирилл? Или это его настоящее имя?

— А на четвертом курсе он попросту исчез, как в воду канул, оставив мне большую часть своих работ. Я пытался разыскать парня, но все было бесполезно.

Лицо профессора посерело от болезненных воспоминаний. Глаза потухли, а морщинки на лбу стали еще отчетливей.

— Чай, — входя в комнату, сообщила его жена. В руках женщины находился расписной поднос, на котором стояли дымящиеся кружки. — Сейчас принесу печенье.

Она вновь удалилась, и вокруг воцарилась тишина.

— Это ведь случилось шестнадцать лет назад? — робко проговорила я, с надеждой глядя на собеседника.

— Вы правы, — он удивленно уставился на меня. — Но, откуда?..

— О-о-о, — протянула я, — это длинная история. Но есть еще вопрос.

— Задавайте.

— У Вас не сохранились фотографии самого Кирилла, я имею в виду его лицо?

Старик покопался в шкафу и достал оттуда толстый серый альбом. Пролистав несколько страниц, он ткнул пальцем в веселого молодого парня лет двадцати, в руках которого был старенький "зенит", а на темноволосой голове красовалась широкополая соломенная шляпа. Снимок оказался черно-белым и чуть-чуть засвеченным, как говориться, сапожник без сапог. Узнать в этом жизнерадостном лице, смотрящем на меня с фото, Алекса, было сложно. Я даже начала сомневаться в своей догадке, но факты говорили сами за себя.

— А какая у него была фамилия? — поинтересовалась я задумчиво.

— Панфилов, — Владимир Павлович смерил меня взглядом. — Ну, теперь Вы расскажите мне, что Вам известно о Кирюше?

— То, что он жив и здоров, если мои предположения верны. Но сначала я хочу все проверить.

Мое заявление осветило бородатую физиономию Шинко такой радостью, что он едва не подпрыгнул на диване, несмотря на тяжесть фигуры и семидесятилетний возраст.

— Но Вы не должны об этом никому говорить, — испугавшись его реакции, пробормотала я быстро.

— Конечно! — ответил искрящийся счастьем собеседник.

— А вот и печенье! — раздался веселый голос Галины Сергеевны.

Мы пили чай с многочисленными кулинарными творениями этой очаровательной старушки. Разговоры за столом велись обо всем на свете, но не касались личности Кирилла. Пожилая пара приняла меня, как собственную дочь, которая у них, кстати, была и сейчас проживала в моем родном городе, тоже занимаясь преподаванием, как и ее родители. Время пролетело быстро, за окном начало темнеть. Поблагодарив чету за гостеприимство, я начала собираться домой, пообещав профессору снова заглянуть на днях. Обувая в прихожей туфли, я услышала за спиной громкий звонок в дверь. Оказалось, что пришла соседка. Она тоже была немолода, но, в отличие от жены Шинко, ее фигура отличалась крупными габаритами. На полном лице женщины лежала печать расстройства.