Люди в бою - [87]

* * *

Мы засветло покидаем лагерь в оливковой роще и узкой, вьющейся по невысоким холмам тропкой идем к Гандесе. Долго-долго идем тропкой, потом выходим на оживленное шоссе.

Впереди, приглушенный расстоянием, слышен грохот артиллерии — ночью он кажется куда более грозным, чем днем, хотя ночью артиллерия куда менее опасна. За этот день мы проделываем путь в двенадцать километров: доходим до городка Пинель, минуем его, выбираемся на дорогу, круто берущую вверх, — по одну ее сторону зияет ущелье, из которого несет тошнотворным трупным запахом; по другую — вздымаются головокружительно высокие утесы, скалы, чьи очертания даже днем показались бы до неправдоподобности причудливыми, а уж ночью и подавно. Одна скала напоминает нос большого океанского лайнера; отвесная, оканчивающаяся игольным острием, тень этой громадины угрожающе нависает над дорогой, над людьми, с трудом преодолевающими подъем. С дороги мы сворачиваем на козью тропку, которая уводит нас все дальше и дальше в горы.

Два с половиной часа, согнувшись в три погибели, мы с трудом пробираемся по этой почти непроходимой тропе, то и дело оскользаясь и спотыкаясь. У всех у нас одна мысль: интересно, а как сюда доставлять продовольствие, воду, оружие, как быть с ранеными — ведь сюда все придется возить на мулах, а что такое мул — скотина, какой с нее спрос? Светит луна, доносится запах костра, где-то на полпути нас ждет нечто из ряда вон выходящее: на камне у тропы примостился боец — в четвертом часу ночи он читает письмо, словно боится, что ему больше не представится случай его прочесть. Все это донельзя нереально. Чем дальше идешь по скользкой неровной каменистой тропе, тем сильнее ощущаешь нереальность происходящего, под конец начинает даже чудиться, будто все это происходит в каком-то кошмарном сне. Потому что бог не создал на земле места мрачнее этого и нигде человек не приложил столько сил, чтобы сделать его еще мрачнее. Мы обливаемся потом, надрываемся под тяжестью рюкзаков, винтовок. Козью тропу, ведущую к обдуваемым всеми ветрами вершинам, ограждают с обеих сторон два парапета из валунов; почти у самого гребня начинаются места, которые отвоевала у фашистов, сдала и вновь отбила знаменитая XI Листеровская дивизия. Здесь фашисты обрушили на них шквальный артиллерийский огонь; здесь фашистские самолеты забрасывали их зажигательными бомбами, на время выбив с занятых позиций. Места эти напоминают лунный пейзаж: хаотическое нагромождение осыпающихся, крошащихся камней, черных и скользких, обгоревшие кусты — цепляясь за брюки, они то и дело норовят тебя опрокинуть. Мы оскользаемся и падаем, спотыкаемся и чертыхаемся; пронизывающий ветер приносит запах дыма.

Даже ночью заметно, что укрыться здесь негде, — здесь нет деревьев, нет кустов, в скалах нет пещер. Здесь не земля, а камень — здесь даже не окопаешься толком. Здесь нет укреплений, нечем защититься от противника. Бойцы Листера сделали все, что могли: выдолбили неглубокие окопы на самой вершине, оградили их невысокими каменными брустверами, на брустверы кое-где взвалили мешки с песком. Вот как выглядят позиции, которые нам предстоит защищать, жизненно важные позиции: если противник отобьет у нас эту высоту (на наших картах она значится под номером 666) и удержит ее за собой, он будет господствовать над нашим главным предмостьем у Моры и наш сектор станет невозможно оборонять. Чем объяснишь, почему на этот участок направлен батальон Линкольна, намного уступающий в боевой мощи другим батальонам XV бригады, — разве только тем, что такие вещи иногда случаются.

Перед рассветом Аарон расставляет бойцов на позициях; штабных выдвигает впереди окопов, расположенных на самой вершине, метров на сто ниже по склону, у невысокой скалы. Здесь штабные будут прямо на линии огня, но больше их девать некуда, и их оставляют здесь. Хуже места не придумать: сюда не доставить ни продовольствия, ни воды, и, если даже пули нас пощадят, от солнца тут пощады ждать не приходится. Сэм Спиллер, Антонио Антон, Рафаэль, парнишка с наголо остриженной, круглой, как кокосовый орех, головой, другие посыльные, наблюдатели, Вирхили и Альбареда, парикмахер Анхель, каптенармус Лара, наш писарь-американец Кёртис и наш писарь-испанец Санс, санитары и фельдшер Ли принимаются за работу — у подножия скалы сооружают из камней нечто вроде люлек, по виду очень напоминающих современные ванны. Когда рассветает, мы забираемся в них вместе с полевым телефоном и прикомандированным к нам батальонным телефонистом. Аарон уходит на передовую, там бойцы поносят на чем свет стоит никуда не годные укрепления, из-за которых мы здесь на виду у фашистов, ничем не защищены от них.

На рассвете мы наконец можем разглядеть, где нам предстоит воевать, перед нами одиноко торчит в небе голая скалистая вершина, чуть ниже нас располагается хорошо укрывшийся противник. Гандеса в километре или около того от нас, Корбера справа от нашего сектора, на шоссе внизу; позади нас, слева, Пинель. На нашем левом фланге стоит канадский батальон — Мак-Папы, за ними, в резерве, — Британский батальон. На правом фланге у нас — горы, отвесно спускающиеся в лощину, через которую идет дорога на Гандесу. Вокруг зияют воронки, валяются осколки, корпуса снарядов (куски шрапнели покрупнее мы пускаем на брустверы). Подошва нашей скалы раздвоена, на одном подъеме размещаются наши штабные, другой пустует, но санитарам по пути в санчасть, расположенную по правую руку от нас, приходится тащить через него носилки.