Люди суземья - [12]

«Нет, это просто замечательно, что мы здесь, что мы, наконец, вместе!» — мысленно заключил он и глянул на сына. Герман сидел рядом с бабкой, опустив голову, и вяло ковырял вилкой жареную рыбу. Брови Василия Кириковича чуть сдвинулись. На какой-то миг он представил себя на месте сына и понял: Герману одиноко и скучно за этим столом. Если б еще говорили не по-вепсски... Он взял вилку и постучал по стакану. Сразу стало тихо.

— Я бы попросил всех говорить по-русски, — извиняющимся голосом сказал Василий Кирикович.

Нюра виновато опустила глаза, Савельевич и Акулина пришибленно сникли, а дед Митрий удивленно спросил:

— Неужто, Васька, ты напрочь забыл наш язык?

Такое обращение покоробило Василия Кириковича, но он не подал виду, сухо ответил:

— Дело не во мне. Здесь еще и Герман.

— Ну, ну, — закивал Митрий. — Понимаю. Только хочь по-русски, хочь по-татарски, а молодому со стариками сидеть, что с нелюбой под венцом стоять!

«Не у тебя ли мне спрашивать, где сидеть и что делать?» — уязвленно подумал Герман.

Наступило неловкое молчание. Все сидели понуро, и лишь Иван Маркелов невозмутимо хлебал деревянной ложкой уху.

— Да, жизнь все-таки интересная штука, — задумчиво сказал Василий Кирикович, желая как-то. сгладить неловкость, вызванную последней фразой Митрия Маркелова. — Я всегда считал, что наши ким-ярские места лучше саргинских — богаче озерами и лесами, живописнее. И тем не менее Сарга поднялась, отстроилась — теперь ее не узнаешь! — а Ким-ярь опустело... Просто удивительно!

— В Сарге земля лучше, — вступил в разговор Иван. — Стянул колхоз все деревеньки в одно место, обзавелся тракторами да комбайнами — и пошло дело.

— Хорошо. А почему здесь так не сделали? Деревенек по нашим лесам тоже немало раскидано.

— Деревень много — земли нету.

— То есть как — нет земли? — не понял Василий Кирикович.

— А так. Какая это земля? Слезы одни. Кафтанные заплатки... Пока на войне не побывал, и я не знал, что такое настоящая-то земля, не ведал, какая она есть. А прошел Белоруссию, Украину, Польшу, Германию — насмотрелся. Ох, какие есть на свете зе́мли, какие поля!.. Сутками бы на тех полях работал. И все мечтал: останусь жив, уеду на Украину — пускай душа тешится.

— Почему же не уехал?

Иван грустно улыбнулся.

— Видишь ли, в народе говорят: хилое дитя сильней к сердну прикипает. Так и у меня вышло. Вернулся домой, а здесь — разруха, бабы на тощих лошаденках по тем кафтанным заплаткам за плугом ходят, у Нюрки моей — невестой еще была — ладони от мозолей заскорузлели, а батько на работе до того изошел — кожа да кости... Ну куда я поеду?! Худа земля — камень на камне, и родит мало, однако своя, до боли сердечной родная. Вот и остался. Принял Лахтинскую бригаду, да так и тянул эту упряжку до переселения.

— Да, ничего не скажешь, трудное было время, очень трудное, — покачал головой Василий Кирикович. — Но все-таки вернемся к началу нашего разговора. Я понял так, что слить здешние деревни в одну, как в Сарге, было нецелесообразно — нет хорошей земли. И что же? Тогда колхозники решили переселиться? Так, что ли?

— Надо ли, Васенька, старое ворошить? — осторожно вмешалась Акулина, которой не хотелось вспоминать за праздничным столом то полное тревог и отчаяния время.

— Надо, мама. Это же очень интересно! — возразил Василий Кирикович и вновь обратился к Маркелову: — Верно я тебя понял?

— Не совсем. Стягивать здешние деревни в одну никто и не собирался. Нас просто хотели объединить в один колхоз. Хозяйство получилось бы на полрайона, из конца в конец километров на тридцать. А какой толк? В Сарь-ярь — за пятнадцать-то километров — только летом попасть можно и то на лодке, в Хаб-ярь — только зимой, когда болота промерзнут... Мы, конечно, от такого объединения отказались и стали просить районные власти, чтобы нам разрешили переселиться на новые места.

Василий Кирикович вскинул голову.

— Даже так?!. Значит, инициатива переселения исходила от самих колхозников? И чем же вы мотивировали свое желание переселиться? Ведь нужно было как-то объяснить, обосновать.

— А чего доказывать? И так всем всё было понятно. Полянки наши — сплошной камень. Технику применить невозможно. На пахоте — конный плуг, посев — из лукошка, хлеб убирали серпом да косой. А в других местах, в том же Хийм-ярь, хорошие земли запускались, трактора простаивали, потому что не хватало рабочих рук.

— Но откуда вы узнали про Хийм-ярь? — любопытствовал Василий Кирикович. — И вообще, это же чрезвычайно сложное дело — организовать переселение целых деревень.

«Нашел тему для разговора!» — тоскливо подумал Герман, которого меньше всего интересовало, когда и как произошло в этих краях переселение.

— Узнали просто. Земля, говорят, слухом полнится. Кроме того, на общем собрании ходоков выбрали — толковых хозяйственных людей, выделили им денег из колхозной кассы и отправили в командировку подыскивать подходящее место...

Герман не выдержал, поднялся из-за стола.

— Ты что, Гера? — встревоженно спросил отец.

— Схожу на улицу, проветрюсь. А то здесь душно.

— Да, да, конечно. Сходи, подыши деревенским воздухом, — и Маркелову: — Рассказывай, Иван Дмитрич, как же дальше развертывались события?..