Люди среди людей - [58]

Сборы каравана невыносимо затягивались. «Трудностей много, самые нелепые, с которыми никогда не встречался нигде», - писал Вавилов жене в начале февраля. Недоразумения возникали главным образом оттого, что добросовестный и доброжелательный путешественник не всегда хорошо знал обычаи страны. Чтобы облегчить караванщикам и солдатам двухтыся-чекилометровый путь, Вавилов купил каждому по ослу. Ослов доставили во двор гостиницы, и… весь с трудом подобранный «штат» каравана тут же разбежался. Оказывается, сесть на осла для взрослого мужчины - позор, на ослах ездят лишь дети и прокаженные. Конфузом кончилась и попытка начальника каравана обуть своих подчиненных. Розданные босым погонщикам сандалии мгновенно исчезли: караванщики продали обувь на том самом рынке, где Вавилов на час раньше купил ее. Чтобы не попадаться больше впросак, Николай Иванович принялся расспрашивать местных коммерсантов: итальянцев, англичан, французов, которые уже проводили торговые караваны по стране. Их советы также попадают в записную книжку: «Средние цены: 1) начальнику каравана - 25 талеров в месяц + три талера на харчи, 2) Солдаты по 10 талеров в месяц… Жалованье в дороге не давать». Однако от одного горячо рекомендованного ему приобретения ученый отказался: он не взял с собой запас кандалов на случай нарушения дисциплины. Более опытный в таких делах губернатор Аддис-Абебы покачал осуждающе головой: «Попомните, молодой человек…»

17 февраля Вавилов послал Писареву открытку: «Сегодня караван (И мулов, 12 человек и 7 ружей, 2 копья, 2 револьвера) выступает в глубь страны, к верховьям Нила. Путь Анкобер - Гондар - Асмара (Эритрея). Надеюсь, если не съедят крокодилы при переправе через Нил, быть в начале апреля в Асмаре». Крокодилов в дальнейшем удалось одолеть, но осилить беспорядок, царящий в многолюдных канцеляриях Аддис-Абебы, Николай Иванович так и не сумел. Чиновники в надежде на взятку еще на два дня затянули составление контракта. «Порядочки замечательные, - с сарказмом записывал Вавилов после многочасового ожидания какого-то писаря. - Нужно адово терпение…» И снова: «Нервы мои уже вышли из равновесия. Кругом появилась тьма типов, которые устраивают всякие напасти, чтобы получить бакшиш. Людей, которым дано жалованье вперед за месяц, не соберешь. Еще не уверен, выедем ли сегодня, [хотя] уже 12 часов дня… На два месяца нужно держать нервы в вожжах. Предвижу кафиристанский аналог».

Дороги Абиссинии в целом оказались более легкими, чем в Кафиристане, да и население - не чета обитателям Гиндукуша: добродушное и гостеприимное. Но нравы черного материка не раз заставляли ботаника вспоминать самое трудное из его путешествий - путь через Восточный Кафиристан. В деревнях, таких же нищих, как и афганские, и в городах, которые не многим отличались от деревень, одетые в рубища жители встречали караван с восторгом. Все спешили накормить, а главное - напоить гостей. То, что Абиссиния - родина твердых пшениц, ныне оспаривается, но неоспоримо, что именно здесь родина крепких спиртных напитков. «К вечеру, как правило, в деревне и в городе трудно найти трезвого человека, поголовно от мала до велика все навеселе, и в первую очередь караван». Кувшины с течем, крепким напитком из пчелиного меда, и ячменным пивом талу разрушали и без того не очень прочную дисциплину солдат и погонщиков. Несколько раз пьяные караванщики пытались пускать в ход ножи, и начальнику приходилось разнимать драчунов. А когда однажды среди ночи особенно горячий поклонник Бахуса, не внемля никаким уговорам, принялся отвязывать мулов, Николай Иванович с грустью вспомнил о предупреждении губернатора Аддис-Абебы: буяна пришлось скручивать веревками. Впрочем, наутро (опять это эфиопское добродушие!) вчерашний дебошир как ни в чем не бывало взялся за свои обязанности.

Ночами, когда перепившиеся караванщики спали, завернувшись в одеяла и неизменную белую шаму - плащ, ученый занимал пост у костра. Надо было поддерживать огонь, время от времени стрелять в воздух, отгоняя диких зверей. Ему тоже не мешало бы отдохнуть, тем более что специально для охраны лагеря в Аддис-Абебе было нанято семь вооруженных солдат. Но что поделаешь, если даже главный помощник начальника каравана, переводчик Торо Тенсай (прозванный за свои знахарские познания хакимом - доктором), человек, в общем, покладистый и исполнительный, оказался не настолько надежным, чтобы доверить ему ночное дежурство. Вавилов не ропщет. За время ночных бдений он успевает прочитать несколько итальянских книг о природе Эритреи и в чаянии будущих путешествий начинает даже заниматься испанским. Выручает во время вынужденных ночных бдений дикий кофе. Двух чашек хватает, чтобы не спать, чувствовать себя бодрым и зорко исполнять обязанности стража. Родина кофе, кстати сказать, тоже Абиссиния.

Другое бедствие здешних мест - обилие начальства. По нескольку раз в день то на пустынной тропе, то у ворот какой-нибудь деревушки в пять хижин возникал перед караваном некто босой, но вооруженный, в обшитом парчой мундире и требовал документы. Даже огромные императорские печати не всегда удовлетворяли строгую заставу. Надо было заручаться дополнительными разрешениями от начальников провинций - расов. Впрочем, встреча с казазмагом (второе лицо после раса) или с генералом - фитурари - зло сравнительно небольшое. В крайнем случае приходилось задержаться, чтобы выпить несколько стаканов теча за здоровье хозяина. Куда более опасными оказывались чины малые - «шумы», начальники деревень и небольших городков. Такой «шум» мог явиться на базар и без всякой видимой причины запретить торговцам продавать иноземцу провиант. А то и вовсе не разрешит двигаться дальше. Однажды, это было уже в конце похода, неподалеку от границы с Эритреей, в провинции Тигре, один такой ретивый служака попытался даже отнять у начальника каравана Открытый лист правителя Эфиопии. Его возмутило, что документ составлен на амхарском, а не на тигрейском языке. Выручать уникальную бумагу (без нее по Абиссинии нельзя сделать и одного перехода) пришлось чуть ли не силой. Вот типичная для тех дней запись из дневника Николая Ивановича: