Люди среди людей - [33]

Приключения? Их всегда достаточно у иностранца, путешествующего по мало цивилизованной стране, особенно же в государстве, где каждый крестьянин, направляясь в соседний кишлак, вооружается пикой, кинжалом, а то и древним кремневым ружьем. В рабате Камерд на высоте 2240 метров выпускнику Тимирязевской академии агроному Вавилову приходится взять на себя роль врача. Ранен губернатор провинции. Рана тяжелая, пуля застряла во внутренностях. Несколько сот человек с факелами стоят вокруг рабата, ожидая спасения «большого начальника». Отказаться нельзя: «каждый европеец в этой стране является синонимом врача». Да Вавилов и не собирается отказываться. Рана обмыта кипяченой водой, в ход пущен йод, дезинфицированные бинты. Хорошо наложенная повязка довершает дело. Получив облегчение, раненый уснул. «По-видимому, наш первый опыт врачевания оказался удачным, - не без юмора записал в дневнике Николай Иванович. - В дальнейшем почти в каждом рабате, может быть в связи с молвой о пашем искусстве, к нам обращалось большое количество всяких больных». Юмор? Да. Но слышится в этой записи и другое: чувство удовлетворения, может быть, даже маленькой гордости. Николай Вавилов никогда не забывает, что он - ученый, интеллигент, интеллектуал. Он помнит и гордится, когда случается показать, что интеллект, знание, культура чего-то стоят в этом мире.

В Мазар-и-Шерифе - неожиданная встреча: французский археолог Фуше пригласил советского растениевода соединить обе экспедиции, чтобы совместно обследовать Балх. Можно ли не поглядеть на Балх, древнюю Бактру, резиденцию легендарных царей Персии, родину сказочного Зороастра, столицу Гре-ко-Бактрийского царства! У Вавилова особый и давний интерес к центрам мировой культуры. В земледельческой стране история народа в конце концов всегда оборачивается историей отношений между человеком и землей. Правда, великая Бактра превратилась к началу XX столетия в захолустный городишко, окруженный болотами и солончаками. Малярия косит и без того немногочисленное население. Но, не обращая внимания на малярийные приступы, на палящее солнце и пыль, маленький Фуше, его жена и русский гость карабкаются по развалинам Балхской цитадели. Супруги Фуше разочарованы. Раскопанные памятники цивилизации относятся самое позднее к первым векам до нашей эры. Да и какие это памятники! Все, что обнаружил заступ, не отличается от современных земляных построек, от плоских земляных жилищ сегодняшнего афганца. А раньше? Неужели за пределами третьего тысячелетия эта-земля - земля, где в последующие века разыгралось столько потрясающих драм, - была абсолютно чужда человеческой культуре?

Маленький темпераментный археолог безнадежным движением сдвигает на затылок посеревшую от пыли панаму. Экспедиция провалилась. А ведь, выезжая из Парижа, он был убежден, что откроет в Балхе следы культуры, уходящей далеко за пределы третьего, а может быть, и четвертого тысячелетия. Нет, нет, теперь уже ясно: древность афганских поселений - мираж. За триста лет до прихода Александра Македонского в долинах и степях Афганистана царило полное безлюдье!

- Не убежден, - смеется Вавилов и хлопает ладонью по вьюкам с образцами собранных семян.

Сборы ботаника подсказывают совсем противоположный вывод. Но лучше вернуться к этому разговору после Кабула. Там Николай Иванович надеется обнаружить некоторые дополнительные аргументы.

От Балха на юг, в сторону столицы, французская и русская экспедиции двинулись вместе. Дорога проторенная: надо лишь перевалить через Гиндукуш, благо он здесь невысок, а там недалеко и Кабульский оазис. Но на одном из перевалов до ученых доходят скверные вести: восстание южных племен разгорелось не на шутку. Восставшие разбили войска эмира. Они приближаются к Кабулу с намерением свергнуть Амануллу-хана. Началось бегство европейской колонии. Еще через несколько километров повстречались курьеры советского посольства, но и они не могли пока сказать ничего утешительного. Фуше предложил немедленно вернуться в Мазар-и-Шериф. Оттуда в случае опасности можно перейти советскую границу. Вавилов не согласился. Там, на юго-востоке, за хребтами Гиндукуша, лежала предсказанная им еще в Ленинграде родина мягких пшениц. Повернуть назад, когда до вожделенного «центра происхождения» остается каких-нибудь четыре дня караванного пути? Ни за что! Встреча с фанатиками ислама, вооруженными к тому же английскими скорострельными винтовками, конечно, дело рискованное. Но повернуть назад - значит оставить неисследованными три четверти афганской территории. У Франции с Афганистаном подписан долгосрочный договор о проведении археологических изысканий. Мосье Фуше ничто не помешает вернуться сюда, едва успокоятся политические бури, а советский гражданин Вавилов еще не забыл о том, что для въезда во владения Амануллы-хана ему потребовалось восемнадцать месяцев непрерывных хлопот! Нет, черт побери, вперед, и только вперед!

Фуше смирился. Очевидно, его ободрила решимость русского коллеги во что бы то ни стало дойти до Кабула. Караван потянулся по местности, которая мало чем изменилась с начала XVII века, когда основатель тюркской династии индийских властителей Великий Могол Бабер писал об этих местах: «Горы Афганистана имеют вид однообразный, высоты - средние, почва - обнаженная, воды - редки, растительности - никакой, физиономия печальная и строгая». Завоеватель и политик Бабер не нашел для себя ничего интересного в «печальном и строгом» лике страны. Вавилов нашел. Шагая навстречу неизвестности, он продолжал невозмутимо собирать образцы растений, вел записи, измерял высоты, фотографировал.