Люди Солнечной системы - [6]

Бортинженер Лямин отдыхал в соответствии с указанием руководства. Он лежал, скрестив руки на груди, и разглядывал пейзаж — лесную поляну с могучим зеленым дубом в центре экспозиции.

Круглов присел рядом с ним на постель.

— Что там, Миша? Есть надежда?

— Плохо дело, Алексей Николаевич, — оторвавшись от созерцания пейзажа, отозвался бортинженер. — Натворил дел этот вихрь! По-моему, мы пустышку тянем. Есть, конечно, и исправные блоки, но, как говорят, из верблюда человека не сделаешь. Только время теряем.

— Времени у нас много, — сообщил капитан. — Пока. Ярницкий насчитал семь с половиной месяцев. Я думаю, это реально. Авария произошла прямо перед началом торможения… Думаю, все так и есть. Витя ошибается редко.

— Он ошибается, — уверенно сказал Лямин. — У нас в запасе максимум несколько недель. Дальше все попытки будут бесполезными и ненужными. Так что мы будем делать?

— Занимайтесь потихоньку, — сказал Круглов. — Не сидеть же сложа руки. Это страшно представить, что будет, если мы еще станем бездельничать. Особенно пассажиры. Заметил, как немец психует? Еле держится в рамках. Очень наш астрофизик жизнь любит…

— А кто ее не любит? — возразил Лямин. — Я тоже поражаюсь вашему спокойствию, Алексей Николаевич. Неужели вы не боитесь? Или просто не представляете, что нас ждет в конце пути?

— Как раз это я себе очень хорошо представляю. — Капитан положил ладонь на плечо лежащего штурмана. — Но паниковать не собираюсь. Надо искать выход. Обязательно надо искать выход.

— Какой выход, капитан? — Плечо бортинженера дрогнуло под рукой капитана. — Надо смотреть правде в глаза. На этот раз нам не выкарабкаться. Вы вытащили нас с Европы, но здесь необходимо чудо, Алексей Николаевич, а вы, извините, не бог. И даже не чудотворец.

— Плохо, если ты думаешь именно так, — нахмурился Круглов. — Надеюсь, ты не станешь подобным образом успокаивать наших пассажиров. Я тебя умоляю, Миша, держи себя в руках и не давай им распускаться. Ну, ты сам все прекрасно понимаешь. А я к тебе по делу заглянул. Подготовь мне документы по грузу, который мы везли на «Мичиган».

— Да что документы? — Бортинженер посмотрел на капитана. Не нравились Круглову его глаза. Тоска и осознание безнадежности положения были в этих глазах. — Я и так все помню.

— Мне бы твою память, — посетовал Круглов. — Старею, наверное, порой элементарные вещи вспомнить не могу.

Оказавшись у себя, он долго перебирал личные вещи, потом достал книгу и попытался читать. Книга была хорошая, посвящалась событиям в России конца двадцатого века и написана была человеком увлеченным, умеющим рассуждать, только вот текст сейчас совершенно не воспринимался. Он вспомнил о доме, и на душе стало совсем нехорошо. О семье в этой ситуации лучше было не вспоминать, воспоминания эти расслабляли душу, а Круглову сейчас расслабляться было нельзя. Капитан неторопливо разделся, забрался в капсулу и отрегулировал аэратор на запах степи. В капсуле запахло полынью и еще чабрецом. Круглов закрыл глаза и заставил себя уснуть. Тело и мозг были не единожды тренированы на экстремальные ситуации — он уснул. Заснуть было трудно, помогала техника. Перед погружением в забытье ему в голову пришла очень важная мысль, нет, не выход, но кое-какие шансы они при этом все-таки сохраняли. «Не забыть бы, — с отчаянием засыпая, подумал Круглов. — Не забыть бы…» Конечно, надо было встать и обдумать все подетальней, но именно в этот момент сработал настроенный капитаном гипноратор.

Семь часов спустя от хорошего настроения капитана, внушенного гипноратором, не осталось и следа. Нет, солнечную батарею они установили довольно быстро и сориентировали ее по отношению к Солнцу почти сразу, хотя руководствоваться приходилось расчетами, которые Ярницкий делал вручную из-за неисправности бортового компьютера. Голова у Ярницкого была светлой, ошибка измерялась в долях секунды.

— Пошел генератор, — доложил с борта планетолета Ярницкий. — Пошел, родной! — И через некоторое время радостно сообщил: — Вышли на расчетную мощность!

Вот уже второй раз в течение последних суток Круглов и Лямин возвращались на корабль.

— Веселее, — сказал Круглов, искоса глянув на кислое лицо бортинженера. — Можно сказать, нам повезло больше, чем Робинзону. Ну, что у него было, Миша? Несколько топоров, которые он нашел в корабельном сундучке, да кремневое ружье с двумя-тремя десятками зарядов.

— У Робинзона было и громадное преимущество, — подетски возразил бортинженер. — Его необитаемый остров находился на Земле.

— Зато наш остров — обитаемый, — хмыкнул капитан. — Коз мы здесь, конечно, не найдем, а потому и не приручим. И оранжерею нашу накрыло. Но ведь мы все живы! Обойдемся и без оранжереи. Верно, бортинженер?

— Поражаюсь вашему оптимизму, Алексей Николаевич, — сказал Лямин, стягивая шлем. Волосы его были влажными.

— Теперь ты убедился в преимуществе короткой стрижки? — Круглов неторопливо расшнуровал пояс, освободился от скафандра и поставил его у гофрированной стены отсека, неторопливо закрепляя рукава и штанины зажимами.

Тусклое аварийное освещение заменило нормальное. От этого, пусть и ненамного, становилось спокойнее и теплее на душе. Возвращение к норме всегда способствует обретению уверенности и надежд. Заработала автоматика, теперь не надо было вращать верньеры люков вручную и напрягаться, чтобы открыть проход. Заработали озонаторы, и в коридоре стоял влажный свежий запах хвойного леса.