Люди с далекого берега - [42]
Оби еще понизил голос:
— Черт меня дери, да не могу я! Вышвырнут с работы как паршивого кобеля с лестницы! Ну и что изменится? Ничего! Не желаешь — скатертью дорога. А вы сами знаете, как теперь с работой на Ньюфаундленде…
— Ты слыхал, Оби, про забастовку на Джерси? — спросила я. — У них же нет профсоюза! Как они продержатся?
— Их дело труба, хозяйка! Найдут Дрейки зачинщиков, выгонят вон, а остальные и думать забудут про забастовку, снова за работу примутся. И вернется все на круги своя…
Оби пошел спать, через три часа ему заступать на вахту. Нам с Фарли делать было нечего, и мы решили совершить экскурсию на камбуз — крохотный, весь окутанный паром. Сирил с важностью принялся все нам показывать. Вот массивная кухонная плита с металлическим бортиком по краю — чтоб во время качки кастрюли не падали. Позади плиты что-то типа кладовки, где хранились бочка с солониной, огромный куль с картошкой и корзина со всякими овощами. Еще там стоял большой ларь с мукой, которую Сирил черпал совком, намереваясь печь хлеб. Сказал, что за раз приходится печь по двенадцати хлебов; муки на них шло в три раза больше, чем я смогла бы унести.
Кроме сгущенного молока и консервированных фруктов, вся остальная пища готовилась коком. Хоть его блюда вряд ли рекламировались бы журналом «Гурман», все же еда готовилась не из концентратов.
— Вы, сэр, должны как будто моего брата знать, — сказал Сирил, обращаясь к Фарли. — Прошлой осенью он к вам наведывался, дом помогал достраивать.
— Ваш брат Фрэнк?
— Точно так, сэр. — Сирил улыбнулся, обрадованный, что отношения налаживаются.
— И вы тоже живете в Гавани Уилфреда?
— Все мы там, сэр, живем! Всем скопом. До конца лета разбредаемся, кто какую работу находит. Приезжаю по весне в Балину с первым пароходом — гляжу, кок им на судно требуется. Ну и подумал, чем я не кок, если взяться…
— А вдруг у вас в гавани завод прикроют, куда вы все тогда денетесь?
— Этим летом я со всем семейством в Балину переезжаю. На переезд дадут ссуду — сотен семь. Джоб Хэнн продал мне участок позади своего дома. Надо только наш домик поставить на поплавки да перегнать по воде к новому месту. Дай бог, чтоб только с погодой повезло,
Я знала дом Джоба Хэнна. Он стоит так, что его отовсюду видно: на уступе высокой скалы, да еще в ярко-красный цвет выкрашен. Но вокруг — одни болота и озерца. Даже немыслимо представить, что на такой почве можно что-нибудь построить. Все покосится неминуемо, как Пизанская башня. Но Сирил не унывал. Уж если он за одну ночь на кока выучился, ничего не стоит изловчиться и поставить дом прямо посреди трясины, протащив его за три десятка миль по волнам.
— Да-а, планы грандиозные! — сказал Фарли.
— Желаю вам удачи в Балине! — подхватила я.
— Это точно, хозяйка, нам сейчас поднатужиться придется! Молодежи образование дать нужно? Нужно! У меня вон парней полон дом. Их ведь жить, как мы живем, не заставишь. Да вот беда, в наших местах учителей нету. Только приедет какой-нибудь, глядишь — его уж и след простыл, а где же другого-то взять? Или еще вот— лектричество, вода, канализационка. Тут один городской приезжал, говорит, ничего, мол, этого в Гавани Уилфреда не будет, потому как одни камни кругом. А моя благоверная переезжать — ни в какую! Не знаю, говорит, я там никого, в Балине. И папаша мой — он с нами живет — никак не скажешь, чтоб с душой собирался. Уж за семьдесят, а как огурчик! Всю жизнь рыбачил, ага, ничего, кроме этого, не знал.
— Ну вот он в Балине и будет рыбачить! — вставила я тоном мудрой доброжелательницы.
— Навряд ли, — ответил Сирил. — За участком Джоба Хэнна некуда и мостки-то поставить. Да и места нам чужие, не знаешь, куда рыба идет.
В рыбачьем деле, как в фермерском: у каждого своя территория. Там, где рыбачит сосед, другой рыбу ловить не станет, если только между ними не идет тайная война. Сирил, в отличие от меня, понимал, что в Балине и отец его будет не ко двору, и жене не с кем словом перемолвиться, да и сам он обречен всю жизнь гнуть спину на фирму «Мороженая рыба Балины». И все же ему хотелось верить, что его дети при помощи неведомой силы, имя которой образованность, перенесутся в благополучный новый мир, откуда не бегут учителя и где сияет электричество.
За ночь ветер переменился. Капитан сменил курс. Повернув с востока на юг, мы увернулись от потока арктических льдов длиной в сотни километров. К утру нас снова качало на волнах, а вместо скрежета и хруста льдин нас сопровождал шум ветра.
С распорядком дня на судне мы свыклись легко, и меня не мучило нетерпеливое желание поскорее доплыть. Когда на пятое утро пути я проснулась под хриплые крики чаек и поняла, что мы входим в большую гавань, я даже не слишком обрадовалась. В иллюминаторе виднелось длинное деревянное строение, где помещалась контора рыбной торговли.
За строением открывался пейзаж, от которого я уже отвыкла. Это были деревья, раскидистые лиственные деревья, покрытые первыми нежными желто-зелеными весенними листочками. Уже полгода я не видала больших деревьев. Я привыкла к тому, что их нет. А сейчас, увидав снова, обрадовалась им как старым знакомым.
Эван Хансен обычный школьник. Он боится людей и страдает социальным тревожным расстройством. Чтобы справиться с болезнью, он сам себе пишет письма. Однажды одно из таких писем попадает в руки Конора, популярного парня из соседнего класса. Вскоре после этого Конор умирает, а его родители обнаруживают клочок бумаги с обращением «Дорогой Эван Хансен». С этого момента жизнь Эвана кардинальным образом меняется: из невидимки он превращается в лучшего друга покойного и объект горячих обсуждений. Вот только есть одна проблема: они никогда не дружили.
В настоящее время английский писатель Роальд Даль является хорошо известным для русскоязычных читателей. Его много переводят и издают. Но ещё относительно недавно было иначе… В первой половине 90-х, во время одного из моих визитов в Германию, мой тамошний друг и коллега рассказал мне про своего любимого в детстве писателя — Роальда Даля, и был немало удивлён, что я даже имени его не знаю. На следующий день он принёс мне книгу на английском и все мои вечера с этого момента заполнились новым писателем.
Быт и нравы Среднего Урала в эпоху развитого социализма. Занимательные и поучительные истории из жизни послевоенного поколения. Семья и школа. Человек и закон. Тюрьма и воля. Спорт и характер. Становление героя. Содержит нецензурную брань единичными вкраплениями, за что и получила возрастное ограничение, но из песни слов не выкинешь. Содержит нецензурную брань.
Донбасский шахтерский город, жители которого потомственно занимаются угледобычей, оказывается на линии противоборства двух враждующих сторон. Несколько совершенно разных людей: два брата-шахтера, чиновник Министерства энергетики и угольной промышленности, пробившийся в верхи из горных инженеров, «идейный» боец украинского добровольческого батальона, полковник ВСУ и бывший российский офицер — вольно или невольно становятся защитниками и разрушителями города. Книга содержит нецензурную брань.
Поппи получает в наследство от бабушки цветочный магазинчик в маленьком портовом городе. И это звучит прекрасно, вот только она ненавидит цветы, романтику и сантименты. К тому же все считают ее безответственной, никто не верит в то, что она справится с таким подарком. Поппи сгоряча хочет продать магазин, но, когда приезжает в город уладить дела, ее решимость тает. Магазинчик окутан тайнами, местные жители поговаривают, что букеты, которые они там покупают, творят чудеса и исполняют желания. Поппи сначала не верит в такую ерунду, но потом в ее жизни начинают происходить необъяснимые и совершенно удивительные вещи.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.