Люди с далекого берега - [4]

Мой муж писатель; ему ничего не стоит — машинку под мышку и рвануть куда глаза глядят, была бы почта поблизости. Это подарок судьбы. Это тот случай, когда поверишь в провидение: муж, как и я, загорелся страстью к этому суровому, скалистому берегу. И мы очертя голову, лихорадочно стали собираться в дорогу. Для отъезда, конечно, существовали и вполне рациональные доводы. Жизнь на отдаленном берегу обойдется значительно дешевле: дома в Онтарио вдвое дороже. Глушь, дорог нет, значит, не нужно обзаводиться машиной. И так хотелось вдоволь поесть свежей рыбы, лесных ягод! Я решила сама печь хлеб, шить себе одежду. Мы мечтали скрыться подальше от городской, приевшейся жизни. Убедительных причин можно было отыскать сколько угодно, но все же не потому мы сорвались с места. Весь секрет заключался в том, что нас обоих неудержимо влекло именно в те края. Мы все равно отправились бы туда, каких бы трудностей, каких бы средств это нам ни стоило. В ту морозную субботу нас весь день качало от Порт-о-Баска до Балины, но мы даже не заметили качки. Наш пароходик, пробивавшийся на восток сквозь темень безлунной ночи, с силой кидало вниз и болтало на волнах. Мы же, уютно пристроившись под одеялами на койках, грезили о радужном завтрашнем дне.

«Баккальё» подошел к причалу воскресным утром; народу на пристани почти не оказалось. Человек пять мужчин в теплых куртках и картузах примостились, прячась от ветра, под навесом багажного отделения. Какое-то семейство с чемоданами неуклюже спешило по булыжной дороге к причалу. Стайка ребятишек с любопытством глазела, как с палубы на пристань забрасывают швартовы. Двое мужчин на пристани подхватили канаты, чтоб обвязать вокруг тумб, и это стоило им немалых трудов — яростный восточный ветер относил наше судно от причала.

У пристани стояли два допотопных грузовичка. Один вообще развалюха. Другой был поновее, но у двух колес недоставало крыльев. Эти грузовички и составляли весь здешний транспорт. Тогда, в шестьдесят втором году, всюду бегали «корветы», «ферлейны» и «гран при», здесь же на сотни миль в округе не встретишь ни единого легкового автомобиля. И улиц здесь не мостили.

Поселок Балина состоял из разбросанных по всему побережью симпатичных домиков, оплетенных дорожками и ухабистыми проселками. Там, где валуны и скалы расступались, домики сбивались в кучи. Пейзаж дополняли изгибы штакетных заборчиков и редкие чахлые ели. Деревья тут не вырастали выше человеческого роста. Лишь два шпиля англиканской да унитарианской церквушек возвышались над крышами домов и нагромождениями камней. Здесь, в этом краю, куда еще не докатились технические забавы нашего века, обитало около тысячи человек. Легковую машину многие из них видели только в кино. Передвигались пешком или на лодке. Мне предстоит здесь жить. Я стремилась отыскать райский уголок, где нет машин, и я его нашла — даже самой не верилось.

— Так вы с парохода этого будете?

К Фарли подошел коренастый мужичок с ястребиным носом.

— Ваш багаж вон, в последней лодке. Еще с ним почту и товар грузили. Вы со своей хозяйкой ко мне в лодку пожалуйте, до бухты. — И добавил, как бы спохватившись: — Звать меня Дэн Куэйл. Вернее, Дэн Куэйл-младший, а то и папашу моего так же зовут. Во-он она, лодочка моя.

Стало быть, мы с Дэном Куэйлом-младшим соседи. Он оказался владельцем магазина, и потому нам пришлось ждать, покуда Дэн перегрузит в свою лодку мешки и ящики с парохода, а под конец и наш багаж. Осторожно спустившись с мостков, мы с трудом отыскали место в заваленной тюками лодке. За нами в лодку прыгнул Дэн и внезапно откуда-то вынырнувший мальчуган лет восьми, его сынишка. Он долго и пристально нас разглядывал, но молчал.

— Это Джеки. Он у меня стеснительный, — сказал Дэн.

Рванул трос; одноцилиндровый моторчик, чихнув, затарахтел. Мы медленно, с монотонным стрекотом двинулись на осевшей по самый планшир лодке вдоль берега мимо бухточек и заливчиков, мимо россыпей лодчонок, мирно застывших на привязи возле спящих домов. Небо предвещало непогоду, и людей почти не было видно, изредка только попадались собаки, Дэн уверенно вел лодку сквозь вереницу лысых необитаемых островков, то и дело огибая полузатопленные скалы, с виду зловещие, но служившие нам заслоном от океанской волны. Позже Дэн признавался, что не упомнит всех мест, где есть подводные скалы, знает только, где можно проплыть.

Официально считалось, что Балина, крохотная точка на карте, — одно селение; но в этом месте их оказалось пять. На самой западной окраине, куда и пролегал наш путь, находилась Собачья Бухта; там мы будем жить. Суда заходили в Круглую Гавань. Между нею и Собачьей Бухтой, вокруг деревянной готической церквушки раскинулся поселок Грязюка. К северу от него, прямо у рыбозавода, тянулся поселок Кишка. А на восточной окраине выпирал Хэнн-остров. Поведавший нам обо всем этом Дэн и сам толком не знал, где именно Балина.

— Может, там, где почта? — размышлял он вслух.

Тут имелось всего одно почтовое отделение, единственное общедоступное государственное заведение.

Мы обогнули гранитный серый островок с клоком бурой, пожухлой травы на верхушке, и вот перед нами, точно одинокий маяк, возник домик, который мы не устояли и купили, нагрянув в Балину этим летом на пару дней. Обдумывая содеянное, я не раз спрашивала себя: ну не безумие ли это, купить дом в глуши, где нет ни знакомых, ни друзей, где все непривычно и неизвестно, что нас ждет? Не запрошусь ли я, что вполне естественно, туда, где потеплее, как только грянет суровая зима? Поживем — увидим…