Люди с чистой совестью - [272]

Вдруг в это время вбегает Наташа.

«Ты чего, Золотые ушки?» — спрашиваю. А она какая-то вся растерянная. «Феофан в воздухе, товарищ начштаба!» — «Как в воздухе? Где?!» Беру радиограмму, глазам своим не верю. «Нахожусь в воздухе… На борту — ценные люди». Номер Родугина. Глянул я на его координаты — волосы у меня зашевелились. Ведь это ему, транспортнику, по вражескому тылу до полудня топать! Это все равно, что, извините, голяком через колючую проволоку в десять колов пролезть. «Когда приняла?» — спрашиваю. «Только что… Еще все спрашивал: «Дайте посадку! Дайте где сесть!» А тут уже Гризодубова, командир наш, вбежала. Мы к карте. Ну, где ты была, Золотые ушки, хоть на полчаса раньше? — упрекаем мы Наташу, а сами понимаем, что она тут ни при чем. Раз вылетел — значит другого выхода не было. Но и у нас выхода нет. Товарищи по краю гибели ходят, а чем мы отсюда помочь можем? В тылу врага партизанских площадок десятки. Но там тоже уже часа полтора как никто не только самолета, а и вороны не ждет. Костры разбросали, замаскировались и храпят себе хлопцы. Но другого выхода нет. Даем координаты на ближайший аэродром. Ближайшими к курсу Родугина были площадки белорусских партизан. Вот одна под Мозырем, другая — на реке Друть. «Давать?» — спрашиваю командира. «Давай, Наташа, стучи!» Сами пошли с ней в аппаратную. Тут она сразу его поймала. Ходит наш Феофан по немецкому тылу, между аэродромами немцев, пробирается чуть теплый. Но еще пока живой. Нас сразу услышал. «Давайте посадку!» — просит. Даем ему самую близкую. Через двадцать минут принимаем сигналы: «Сел на дневку. Маскируюсь. Все в порядке». Вот тебе и Феофан. Вот тебе и Наташа — Золотые ушки! Ага… А немцы уже «фоккеров» своих подняли. Гоняют, гоняют. Да нет, брат, близок локоть, да не укусишь. Уж наш «Ли-два» в кустиках сидит, на солнышко поглядывает».

На вторую ночь, поднявшись с аэродрома белорусских партизан, самолет доставил в Москву руководителей украинских партизан.

Карательная экспедиция немцев, начавшаяся через несколько дней после нашего ухода на Карпаты, окончилась безрезультатно. Немцы справедливо догадывались, что неспроста очутились в партизанском крае эти выдающиеся организаторы. Но опоздали.

И вот сейчас навстречу мне, одному из многих исполнителей планов, разрабатывавшихся летом, поднялся генерал Строкач со словами:

— Слыхал, много слыхал…

Не помню, что сказал я в ответ… Но мог ответить теми же словами. Я много слыхал о Строкаче от Руднева и Ковпака. Слыхал о нем и от врага. Немцы, наладив свою карательную экспедицию, разбросали много листовок, именуя в них генерал-майора Строкача генерал-полковником. Знал я от побывавших на Большой земле раненых партизан о том, что каждого человека лично принимает начальник Украинского штаба, расспрашивает, узнает, дополняя личным общением тоненькую и не всегда ясную нить радиосвязи… Он защищал Киев и оставался там до последнего дня. Затем вывел из окружения большую группу офицеров Красной Армии. Уже осенью 1941 года Строкач организовал руководство партизанами. Сначала посылались через фронт небольшие самолеты, налаживалась связь с действующими отрядами, посылались ходоки, выбрасывались радисты, велась разведка… А к моменту, когда товарищ Сталин вызвал к себе на прием командиров наиболее известных соединений, уже действовали на Украине сотни отрядов… Ближайший помощник Хрущева и Коротченко, Строкач управлял партизанами Украины.

Я хотел «по всей форме» начать доклад генералу. Он остановил меня.

— Давайте у меня на квартире поговорим…

И вот я на квартире у генерала Строкача. Солдатская койка, полевой телефон…

— Дни и ночи в штабе. А здесь только несколько часов сна и обед…

Несколько дней, в перерывах между работой, за обедом и ужином, пытливо расспрашивал меня генерал о нашем Карпатском рейде… Я понял вскоре: не внешняя сторона событий, не путь движения, изображенный узенькой извивающейся полосой на карте, даже не словесное описание боев, уже известных ранее по донесениям, которые, видимо, тщательно изучал Строкач по ночам, — нет; присутствие живого человека, видевшего события во всей их противоречивой сущности — борьба ведения и неведения, работа разведки, привычки и шаблоны, повадки врага и наших командиров, уловки Ковпака, взлеты таланта Руднева и их просчеты, предательская роль бандитов и их шакалья тактика, давыдовский маневр и авторы его применения, выход из Карпат и борьба командирских честолюбий — все, все интересовало генерала…

Он по нескольку раз переспрашивал об одном и том же, улавливал оттенки, исправлял неточности, словно испытывая, выверяя сложный механизм, заведенный им самим и пущенный в самостоятельный полет.

— Давыдовским маневром, говорите? Это хорошо… Но ведь Давыдов пункт сбора назначал за 30–40 верст… А у вас — Полесье. От Карпат?.. Сколько? — Он подошел к карте. — 600 километров по прямой? Это как понимать? Эпохи разные, говорите? Да, эпоха Сталинская… И рейд ваш по километражу — один Сталинский рейд отрядов Ковпака и Сабурова — перекроет все прошлые достижения наших прадедов разочков в пять-шесть. Правильно? А ведь после еще были рейды не меньше. На Карпаты какой? Третий? Это у вас — у Ковпака? А кроме вас, еще Федоров, Сабуров, Мельник рейдировали. А рейд Наумова? Зимой по степи… Знаете? Дерзкий, очень смелый рейд. Советую изучить его результаты и ходы. Там есть свой почерк… Конечно, Ковпак на этом деле собаку съел. Но и другие в партизанском деле смыслят… Вот, например, рейд Мельника под Винницу… Ему было передано на ходу задание Ковпака, когда вас перенацелили на Карпаты… Знаете? Очень хорошо… Разведчик должен много знать?.. Согласен с вами… Вы умеете водить врага за нос…