Люди с чистой совестью - [254]

8

Зарево пожаров властно потянуло нас за Днестр. Оно освещало нам стальные волны реки. После форсирования Днестра группой овладела инерция выхода в партизанский край. Наши уловки хлопцы поняли как отступление. Я соображал: пока мы не дадим боя и не выиграем его, переломить это настроение не удастся.

Вспоминая «партизанскую академию» Ковпака, мы с Мыколой повторяли одно из главных его нравоучений: «В партизанском деле самое главное — выиграть первый бой. Потом может быть с тобой всякое, могут тебя и поколотить — оправишься; может быть и так, как часто бывает на войне: постреляли, постреляли и разошлись — и не поймешь, кто кого побил. Но первый бой ты обязан выиграть!»

Каждую ночь горели лигеншафты. Теперь уже и мы включились в это дело. Пожары удалялись все дальше на север. Но мы упорно вертелись на одном месте. Для того чтобы не дать немцам захватить отряд врасплох, мы каждую ночь совершали небольшие марши: переходили километров двадцать на север, а затем, круто повернувшись, обратно — на юго-восток.

Изредка в лесах слышны были пулеметные очереди; иногда дробным звоном отзывался родной автомат.

Однажды на марше возле шоссе пришлось переждать, пока проходила колонна вражеских автомашин. Посреди колонны было два или три танка. На ожидание ушло более часа; рассвет захватил нас подле небольшого леса.

Нам с Васей очень не понравились ни этот лесок, ни близость шоссе. Но солнце уже взошло, в воздухе стрекотал «костыль», и люди смертельно устали.

Я согласился на доводы начштаба: двигаться дальше рискованно. Раскинули лагерь. Не успели уснуть, как пикетчики принесли несколько головешек, окровавленные бинты и патроны «тэтэ».

— Ясно, тут стояли наши, — задумчиво рассматривая эти предметы, сказал Войцехович. — Которая же из групп?

— В Черном лесу это была не новость, все группы проходили через лес. Но тут… — думал вслух комиссар Мыкола.

— А может, комиссар Семен Васильевич? — настойчиво спросил Лапин.

Что ему сказать? Дал приказ усилить наблюдение и разведку. Может быть, разведчики и обнаружат своих. Около полудня пикеты обнаружили с трех сторон цепи немцев, залегавшие по бокам. Скоро одна стала продвигаться. Стрельбы еще не было. Но вот-вот начнется бой. — Под огнем переходить шоссе бессмысленно. Даже если там нет противника… За шоссе начиналось поле, степь. Машин и танков, замеченных нами на шоссейке, пока не видно было. В цепях только пехота.

— Надо давать бой, — сказал мне Мыкола.

Мрачно смотрят Бакрадзе, Ефремов, Павловский.

Все мы понимали: другого выхода нет.

— Оборона. Держаться в цепи до конца. Командиры, по местам, — проходя по лагерю, скупо ронял слова команды начштаба Вася Войцехович.

Но почему так быстро обнаружил нас враг?

В цепи уже гремели выстрелы. Линия обороны была всего в ста метрах от штаба. Пули, взятые чуть с превышением, били по деревьям, под которыми расположился штаб. Уже убили нескольких лошадей. В санчасть носили раненых. Здесь сидеть было бесполезно, и я побежал в цепь. На полдороге встретил Бакрадзе. У него руки в крови.

— Ранен?

— Нет. Убит! Мой помощник Сухоцкий убит. Полез на офицера. Вот… Я его, этого фрица… — он показал мне планшет.

Щелкали разрывные в ветках…

— Ложись, командир… Хлопцы оправились. Оборону держат твердо. Вот патронов только…

Давать патроны из последнего резерва было еще рано. Машинально полез в планшет, вымазанный кровью врага.

Карта… На карте — занятая нами опушка, шоссе, цепи, залегшие по бокам. Химическим карандашом черточки. Синяя стрелка, проведенная наспех, разрезала наш лагерь пополам, проходила через штаб, санчасть.

По карте видел — наступало не больше роты. По бокам расположены редкие цепи. Пулеметов много. Но они еще молчали.

— Конечно, по своим лупить им расчета нет, — говорил Бакрадзе. Он внимательно следил за моим пальцем.

— Теперь шоссе. Так и есть.

Мы увлеклись разбором немецкой карты.

— Боковые — это невода. Рота хауптмана — это ведь загонялы!

— Понимаешь? Она должна выгнать нас на шоссе, где рогульками отмечены минометы, станкачи, танки. Им хочется выгнать нас на открытое место. В поле, в степь.

Подполз Мыкола. Показал ему карту. Он понял наши догадки с двух слов.

— Значит, ловушка? Но мы здесь всего полчаса. Это невозможно, чтобы моторизованная часть даже при хорошей разведке так быстро…

Но Бакрадзе не дал мне договорить.

— Тогда эти сети расставлены кому-то другому, кацо!

— Да, да, головешки, патрон, марля… Здесь были наши. Это их окружали.

— Значит, отряд попал в чужую ловушку. Ай, ай! — Мыкола почесал от досады затылок.

— Ложись, командир. Брось шутки! — раздраженно сказал Бакрадзе.

Если бы я вздумал отмечать ход боя по немецкой карте, то в этот момент синяя стрелка нападения сильно изменила бы свое направление. Она загнулась бы назад. На шоссе — ни звука. Это понятно. Засада не выдаст себя, пока мы не напоремся на нее вплотную. «Загонялы» отползли просто потому, что убит их офицер.

— Час-полтора уйдет на перегруппировку. А затем ударят, и совсем по-другому, — делился я своими соображениями. — За час надо вывести группу, Мыкола дорогой!

— Куда? — с досадой спросил Москаленко.

— Слушай, кацо, — толкнул меня Бакрадзе.