Люди с чистой совестью - [19]

Иосиф Виссарионович, разговаривавший в это время с другими, мельком взглянул на меня и сразу, должно быть по моему виду, понял, что я могу уже ответить, жду, когда он обратится ко мне. Повернувшись ко мне, Сталин сказал:

— Пожалуйста, я слушаю вас, товарищ Ковпак.

— Я думаю, товарищ Сталин, — сказал я, — что выйти на правый берег Днепра мы можем.

Напротив меня сидел командир другого украинского партизанского соединения — Сабуров. Еще до вылета в Москву мы с ним толковали о совместном рейде. Он сказал товарищу Сталину, что тоже хотел бы пойти со своими отрядами на правый берег Днепра.

— А что вам для этого нужно? — спросил Иосиф Виссарионович.

Мы ответили, что больше всего нам нужны будут пушки, автоматы, противотанковые ружья.

— Все будет, — оказал Сталин и приказал нам тут же составить заявку на все, что требуется для рейда на правобережье.

Я написал заявку и, подсчитав количество самолетовылетов, необходимых для того, чтобы перебросить все, что я прошу, ужаснулся — цифра мне показалась огромной: сто самолетовылетов. «Разве можно сейчас просить столько?» — подумал я и переписал свою заявку, урезав ее наполовину.

И все-таки, передавая свою заявку Сталину, я боялся, что он скажет: «Да, размахнулись вы, товарищ Ковпак». Произошло совсем по-другому. Взглянув на поданную мной бумажку, Сталин спросил:

— Разве это вас обеспечит?

А когда я сказал, что не решился просить большего, Сталин вернул мне заявку и приказал составить заново.

— Мы можем дать все, что нужно, — сказал он.

Пересоставляя заявку, я подумал, что было бы очень хорошо получить для бойцов сапоги, но решил, что это будет уже чересчур, и вместо сапог попросил ботинки. Сталин, прочитав новую заявку, тотчас вычеркнул ботинки… «Ну вот, а я еще хотел сапоги просить». Но не успел я выругать себя, как над зачеркнутым словом «ботинки» рукой Сталина было написано «сапоги».

Разговаривал с нами Иосиф Виссарионович так, как будто времени у него много, не торопил нас, давал спокойно собраться с мыслями, а решал все тут же при нас, не откладывая ни на минуту. Во время беседы меня не раз поражало — до чего все ясно и просто становится, когда Сталин скажет свое слово.

На прощанье, напутствуя нас, Иосиф Виссарионович сказал:

— Главное, товарищи, крепче держите связь с народом, — и, улыбнувшись, провел рукой, показал на всех нас, сидящих у стола: — Пока вы наш второй фронт.

Когда мы выходили из Кремля, вероятно никто из нас не мог еще в полной мере охватить весь смысл, все содержание беседы товарища Сталина, всю глубину его указаний, все значение отдельных, казалось бы случайно оброненных слов. Уж очень мы были возбуждены, обрадованы. «Ну, теперь все ясно, все в порядке, мы во много раз сильнее, чем это думают наши враги, да и наши союзники», — вот как можно приблизительно выразить наши общие мысли и чувства после беседы со Сталиным. Потом, уже у себя в номере, вспоминали мы все заданные Сталиным вопросы, все его замечания, указания, и перед нами постепенно все глубже и многостороннее раскрывался и смысл их и значение.

Много толковали мы тогда о том, что Иосиф Виссарионович, конечно, не случайно назвал нас, партизан, вторым фронтом. Нам стало ясно, что на союзников особенно рассчитывать не приходится. Что ж, пришли мы к выводу, у советского народа хватит сил разгромить врага без чужой помощи. Американцы и англичане не торопятся открывать второй фронт в Европе — так мы сами откроем его, один фронт у нас на Волге, а второй, партизанский, будет на Днепре.

Возвращаясь на самолетах обратно через фронт в Брянские леса, мы были твердо убеждены, что приближаются дни коренного перелома в ходе войны. Беседа с товарищем Сталиным и приказ на выход в рейд, который мы с Сабуровым прочли под расписку перед вылетом из Москвы, не оставляли на этот счет никакого сомнения.

Нам было приказано выйти в районы Житомирской и Киевской областей. В приказе говорилось, что эти районы, расположенные в правобережной Украине, с разветвленной сетью железных и шоссейных дорог, с многочисленными переправами через реки, являются в данный момент важнейшими стратегическими путями. Наша задача состоит в диверсионной работе на этих путях подвоза из Германии живой силы и техники к Волге и предгорьям Кавказа, где происходили тогда решающие бои. Одновременно нам ставилась задача по разведке укреплений, возводимых немцами на правом берегу Днепра, и тут же указывалось, что этот господствующий берег, несомненно, будет скоро представлять собой плацдарм ожесточенных боев.

Приказ был совершенно секретный. По некоторым вскользь оброненным словам товарища Сталина можно было догадаться, что этот партизанский рейд связывается в его замысле с какой-то большой, очень скрыто подготавливающейся операцией Красной Армии, что как ни тяжело сейчас на фронте, а надо ждать радостных событий, и они произойдут скоро. Тем большая ответственность лежала на нас за сохранение тайны.

Вернувшись в Старую Гуту, я прежде всего рассказал о беседе с товарищем Сталиным Рудневу. Только комиссару можно было сообщить полностью содержание секретного приказа. Мы заперлись с Семеном Васильевичем в трофейной венгерской санитарке, стоявшей в лесу рядом со штабным шалашом на случай, если кому нужно уединиться, чтобы поработать спокойно.