Люди с чистой совестью - [162]
— Пане начальнику. Тут еще переказували нам, що в обозе проволоку вы захватили и мишок с этими… как их…
— С медикаментами, — подсказал Базыма.
— Ага, ага, — замотал головой паренек. — Верно, верно.
— Это ж военное имущество.
Хлопец виляет, мнется.
— Так яке ж воно военне… Так просто!!!
Один за другим еще несколько молодых подошли ко мне. Старик остался в стороне, наблюдая за ними. А хлопцы просят, доказывают…
— Неудобно нам буде. Нам поручили принять все это дело, и раненых и…
Дедок кашлянул.
Тогда я иду на хитрость. Хлопнув плетью по голенищу, подошел к старику.
— Хлопцы просят медикаменты вам оставить. Все это можно передать.
— Можно? — спросил старик. Глаза его блеснули и снова погасли.
— А чего же? Ваш иод нам не нужен. Только вот какое дело. Имущество могу сдать только под расписку. Уполномоченному лицу.
Мужики обступили меня.
— Так на що ж вона тая расписка?
— Вы тут под хатой оставьте.
— Оно нигде не пропадет…
Я упорствовал.
— Не, хлопцы, пропадет или не пропадет, а дело военное. Без расписки — не годится!
Базыма, любитель всяких хитрых дел, наблюдает за нами давно. Он переглядывается со мной и одобрительно кивает: «Так, так. Давай их!»
Я отрезал:
— Передать могу только уполномоченному, и только под расписку. Некому принять — ничего не оставим.
И отхожу в сторону, к Базыме.
Молодых, как ветром, качнуло от меня. Они обступили старика и, уже не особенно конспирируя, что-то громко спрашивают, что-то доказывают. Старик в явном смущении.
Я отвязал коня и всунул ногу в стремя.
— Ну, хлопцы, долго думать будете? Есть уполномоченный — получай санитарный груз и раненых, нет — повезем с собой! — и вскочил в седло.
Базыма, не в силах удержать смех, отвернулся к проходящей колонне и стал отдавать какие-то распоряжения.
— Як же так? — загомонили сразу. — Куда же вы?
Базыма ответил за меня:
— Повезем с собой. Завертай, ездовые!
Я тронул коня.
— Ну? Есть уполномоченный?
Искоса, через плечо, кинув беглый взгляд, замечаю: старик кашлянул, давая своим хлопцам какой-то свой условленный сигнал. Они все подходят ко мне:
— Хай уж буде так. Мы все и будем уполномоченные.
— Так все и будете?
— Ага, ага…
— Э, нет, хлопцы. Так не выйдет. Кто-нибудь старшой должен быть.
Они замялись, поглядывая на старика. Затем один из молодых сказал:
— Так чего ж там? Признавайтесь, дядько Мыкыта… Старик подошел и уже с нескрываемой злостью сказал:
— Ну, я буду старшой. Где расписываться?
— Вот так бы и давно. А расписываться не надо. Получай свое барахло. И запомни: не у москаля, а у многонационального советского народа — видишь, вот он идет — правда сама найострейша. И не только на конце штыка, а и тут и тут. — И, показав ему на лоб и сердце, я тихо тронул коня.
А колонна гремела песней:
Даже Базыма подхватил и замурлыкал, проходя сквозь круг бандеровцев:
От дядьки Микиты еще в начале разговора отошло в переулок несколько хлопцев. Что-то горячо обсуждая, они, глядя в мою сторону, усиленно жестикулировали.
«Этих можно расколоть. Надо прощупать. Кажется, тут нет единогласия…»
Но тут наше внимание привлекла суматоха в другом конце села. Народ бежал по улице. Мы послали туда верховых. Они вернулись быстро.
— Там Швайка целую барахолку открыл, товарищ начштаба.
— Какой Швайка?
— Та наш. Разведбог. Из третьего…
Действительно, это был Швайка, как сквозь землю провалившийся вместе со своим взводом. Пробыв в разведке восемь дней, он собрал ценнейшие разведданные. В вышитой сорочке, смушковой шапке, лихо заломленной набекрень, Швайка походил на сельского парубка. Накануне он захватил немецкую автомашину с мануфактурой и раздавал все это добро направо и налево всем желающим. Оказалось, о нашем подходе к Горыни он знал еще накануне от жителей прибрежных сел, прятавших его от немцев и хорватов.
— Не хотел форсировать речку дважды, — простодушно объяснял он.
— А если бой?
— Я принял такое решение: если переправитесь без боя, все равно встречусь. А если вам мешать будут, решил ударить с тыла всем взводом! — резонно рассуждал Швайка, подстраивая свой взвод в колонну третьего батальона.
Мы с начштаба пустили коней в гусиную дорожку обоза и поехали шагом, на ходу сверяя по компасу и карте путь. Он вел нас строго на запад.
Это была Ровенщина, холмистая, плодородная. Справа, на севере, синела сплошная кромка леса; впереди и сзади поблескивали крошечные лужицы, еще не высохшие после дождя. Ветер, поднявшийся с востока, доносил запах и шелест колосящейся пшеницы. Вдали, затихая, звенела песня.
Втягиваясь в ритм похода, роты постепенно замолкали. Еще полчаса марша — и разговоры затихли. Не слышно команды. Люди идут молча, задумавшись. Все знают, что после преодоления водного препятствия и соприкосновения с врагом Ковпак вырывает колонну вперед. Знают — на полдороге он круто свернет в сторону, маскируя наш след. Солдаты хорошо изучили повадки своего командира.
Часа два шли спокойно. В голове колонны не слышно перестрелки. Вхолостую тащится боковое охранение. Тишину нарушали лишь жаворонки да равномерный шум движения тысячной массы людей.
Новая книга Героя Советского Союза П. П. Вершигоры — «Рейд на Сан и Вислу» является как бы продолжением его широко известного произведения «Люди с чистой совестью». После знаменитого Карпатского рейда партизанское соединение легендарного Ковпака, теперь уже под командованием бывшего заместителя командира разведки Вершигоры, совершает еще один глубокий рейд по тылам врага с выходом в Польшу. Описанию этого смелого броска партизан к самой Висле и посвящена настоящая книга. В ней читатель снова встретится с уже знакомыми ему персонажами.
Действие романа Петра Вершигоры «Дом родной» развертывается в первый послевоенный год, когда наша страна вновь встала на путь мирного строительства. Особенно тяжелое положение сложилось в областях и районах, переживших фашистскую оккупацию. О людях такого района и рассказывает автор.Решение существенных хозяйственных вопросов во многих случаях требовало отступления от старых, довоенных порядков. На этой почве и возникает конфликт между основными действующими лицами романа: секретарем райкома партии боевым партизаном Швыдченко, заместителем райвоенкома Зуевым, понимающими интересы и нужды людей, с одной стороны, и председателем райисполкома Сазоновым, опирающимся только на букву инструкции и озабоченным лишь своей карьерой, — с другой.
«Гражданская оборона» — культурный феномен. Сплав философии и необузданной первобытности. Синоним нонконформизма и непрекращающихся духовных поисков. Борьба и самопожертвование. Эта книга о истоках появления «ГО», эволюции, людях и событиях, так или иначе связанных с группой. Биография «ГО», несущаяся «сквозь огни, сквозь леса... ...со скоростью мира».
В этой книге мы решили вспомнить и рассказать о ходе русско-японской войны на море: о героизме русских моряков, о подвигах многих боевых кораблей, об успешных действиях отряда владивостокских крейсеров, о беспримерном походе 2-й Тихоокеанской эскадры и о ее трагической, но также героической гибели в Цусимском сражении.
От редакции журнала «Знамя»В свое время журнал «Знамя» впервые в России опубликовал «Воспоминания» Андрея Дмитриевича Сахарова (1990, №№ 10—12, 1991, №№ 1—5). Сейчас мы вновь обращаемся к его наследию.Роман-документ — такой необычный жанр сложился после расшифровки Е.Г. Боннэр дневниковых тетрадей А.Д. Сахарова, охватывающих период с 1977 по 1989 годы. Записи эти потребовали уточнений, дополнений и комментариев, осуществленных Еленой Георгиевной. Мы печатаем журнальный вариант вводной главы к Дневникам.***РЖ: Раздел книги, обозначенный в издании заголовком «До дневников», отдельно публиковался в «Знамени», но в тексте есть некоторые отличия.
Летом 1941 года в составе Вермахта и войск СС в Советский Союз вторглись так называемые национальные легионы фюрера — десятки тысяч голландских, датских, норвежских, шведских, бельгийских и французских freiwiligen (добровольцев), одурманенных нацистской пропагандой, решивших принять участие в «крестовом походе против коммунизма».Среди них был и автор этой книги, голландец Хендрик Фертен, добровольно вступивший в войска СС и воевавший на Восточном фронте — сначала в 5-й танковой дивизии СС «Викинг», затем в голландском полку СС «Бесслейн» — с 1941 года и до последних дней войны (гарнизон крепости Бреслау, в обороне которой участвовал Фертен, сложил оружие лишь 6 мая 1941 года)
Книга рассказывает об ученом, поэте и борце за освобождение Италии Томмазо Кампанелле. Выступая против схоластики, он еще в юности привлек к себе внимание инквизиторов. У него выкрадывают рукописи, несколько раз его арестовывают, подолгу держат в темницах. Побег из тюрьмы заканчивается неудачей.Выйдя на свободу, Кампанелла готовит в Калабрии восстание против испанцев. Он мечтает провозгласить республику, где не будет частной собственности, и все люди заживут общиной. Изменники выдают его планы властям. И снова тюрьма. Искалеченный пыткой Томмазо, тайком от надзирателей, пишет "Город Солнца".
Труд журналиста-международника А.Алябьева - не только история Второй мировой войны, но и экскурс в историю развития военной авиации за этот период. Автор привлекает огромный документальный материал: официальные сообщения правительств, информационных агентств, радио и прессы, предоставляя возможность сравнить точку зрения воюющих сторон на одни и те же события. Приводит выдержки из приказов, инструкций, дневников и воспоминаний офицеров командного состава и пилотов, выполнивших боевые задания.