Люди разбитых надежд: Моя исповедь о шизофрении - [15]

Я думала, что меня много что объединяет с другими пациентами: единые заботы, единые проблемы. Как всегда, я шла завтракать в столовую, забирала поднос, садилась на свое обычное место. Глотая пищу, я прислушивалась к разговорам, которые струились вокруг. Больные обсуждали свои отношения с врачами, приходили в негодование от правил внутреннего распорядка. Для меня это было уже неважным. Проблемы, которые их беспокоили, казались мне тривиальными и далекими. Много что изменилось. Я выздоравливала!

Через несколько недель меня выписали из больницы. Едва ли я осознавала, что ждет меня. То, что я наделала, когда не контролировала себя до госпитализации и о чем я здесь не упоминала, легло клеймом на всю мою жизнь. В идеале, когда человек выходит из больницы после длительной болезни, ему необходим покой, стабильность и безопасность, чтобы выздороветь окончательно. Мои давние поступки преследовали меня, и скоро я поняла, что мне никогда не вычеркнуть эту болезнь из своей жизни.

Наступала реальность.

2. Реальность

Припоминаю, что перед госпитализацией мой мозг работал в таком темпе, что я едва успевала за ним. Мои мысли все время перескакивали с одного предмета на другой. Я говорила по телефону до трех часов ночи с каждым, кто слушал. Я не ощущала течения времени. В некоторые дни я была полной сил и чувствовала себя не седьмом небе, могла преодолеть любое несчастье одним театральным жестом. В другие дни я была взволнована.

Когда мой отец умер, он оставил пленку с записями своих стихотворений и высказываний разных философов, я слушала их неоднократно. Они начали преследовать меня. Среди ночи я украдкой спускалась в тьму и одиночество кухни, чтобы послушать их. Одну особую поэму он посвятил мне, и я прокручивала этот кусок пленки снова и снова. Он говорил, как он гордится мной. Я никогда не знала об этом его чувстве. Я слушала пленку целую ночь, и к времени утреннего кормления ребенка все еще не спала.

Прежде чем впервые попасть в больницу, я инстинктивно ощущала, что что- то нехорошо, но я винила в этом горе и стресс. Некоторое время я еще была способна присматривать за сыном и контролировать происходящее. В конце концов, чувство контроля исчезло, и я оказалась в психиатрической палате. Но не раньше, чем успела натворить бед.

Самым разрушительным моим поступком было бегство с другим мужчиной. Он был нашим соседом и хорошим приятелем. Это он и его семья передали меня в больницу. Для этого они вынуждены были сказать мне, что это роскошный отель. Перед бегством мне хватило здравого ума оставить нашего маленького мальчика со свекровью в городе. Мой муж позднее присоединился к ним. Потом он дал объявление о продаже дома и подал документы на развод и опекунство над нашим сыном. Я вернулась совсем в другой мир, а тот, который я знала раньше, был разрушен.

Наиболее тяжелым в этой истории был период, когда я начала вспоминать подробности. Помню, как ехала в машине с тем мужчиной, моего сына на заднем сидении, пристегнутого в кресле безопасности. Когда я поглядывала на него, он ясно улыбался, думая, что это приключение. Так должно было быть. Мамочка никогда не поднимала его в это время.

Я не помнила многих деталей, но со временем все восстановилось. Это началось как увлечение. Этот мужчина поддерживал нас в трудные моменты, и я решила убежать с ним. Этот поступок сломал меня. Я не знаю был он совершен сознательно или бессознательно. Каждая деталь преследовала, вина тяжело угнетала. Я ненавидела себя за то, что сделала своему мужу, ребенку и другим, кто пострадал в этой истории.

После выписки из больницы я пошла к мужу и молила его о прощении. Я стремилась, чтобы бы он понял, почему я вела себя так безответственно и бестолково. Но это было напрасно. Хотя я всегда была верной женой и хорошей матерью, я поняла, что наша супружеская жизнь закончена. Мы говорили, как чужие, будто никогда не имели ничего общего.

Дело развода-опекунства двигалось, пока я находилась в больнице. Поводом было нарушение супружеской верности. Конечно, я знала об этой юридической норме. Но, находясь в больнице, я заблудилась в фантазиях, моя жизнь вне ее границ существовала в другом мире, далеком от реальности. За это время я видела своего мужа один раз. Он привел агента по имуществу, чтобы договориться о продаже дома. Я смеялась над их шутками вместе с ними так, будто я была на сцене и мы разыгрывали пьесу. Я не совсем понимала, что происходит.

А наши друзья понимали. Многие поддерживал меня в это трудное время, кто-то держался в стороне. Эмоции все больше нарастали. Наш развод был очень противоречивым.

Я никогда не забуду, какой одинокой чувствовала себя. Я боялась верить кому-нибудь, говорить с кем бы то ни было по причине угрозы неожиданных последствий. Я стала молчаливой… похороненной в тишине, отягощенной ужасом.

Я потеряла все. Муж, сын, дом, остатки достоинства — все пропало. Я возлагала надежду на доброту других. Я не знала, куда податься. Как когда- то любимую, но уже поломанную игрушку, меня теперь забросили в дальний угол кладовки.

Подруга и ее муж были так добры, что приютили меня у себе, когда я впервые выписалась. Оттуда я переселилась к санитару из больницы (хоть это и было достаточно неэтично, но я думаю, он пожалел меня), и, наконец, смогла вернуться к моей маме, которая самая еще не совсем выздоровела.