Люди ратного подвига - [35]

— Да, хороший новогодний подарок Родине.

— А фрицам новогодний сюрприз!

— Вот сейчас прилетим, а там и за стол, Новый год встречать. Галя уже, наверное, нам кое-что приготовила… — Гареев не договорил, услышав встревоженный голос Кирьянова:

— Товарищ командир! Протчев «валится»!

У Гареева екнуло сердце. Он сделал вираж, повернул назад. Ведомый отстал и еле тянул, переваливаясь с крыла на крыло.

— Протчев! Что с тобой? — взывал Гареев, идя за подбитым самолетом виражами, и наконец услышал голос Протчева, в котором чувствовалось отчаяние:

— Не слушаются рули, течет масло. Постараюсь сесть, да не знаю, лучше ли это… В общем, прощай, Миша…

— Виктор, тяни, тяни, говорю, выбирай получше площадку и садись. Выручим! Не ранен?

— Нет… Спасибо, Миша.

— А стрелок?

— Не знаю. Связь, наверно, перебило.

Вместе с двумя оставшимися самолетами звена Гареев продолжал идти за подбитой машиной. Штурмовик Протчева уже шел над самой землей, и Гареев вздохнул с облегчением, когда увидел, что Протчев благополучно посадил машину на живот на поле, за небольшим оврагом, в озимую пшеницу. Золотое солдатское правило: «Сам погибай, а товарища выручай» — было законом и у летчиков. Но как это лучше сделать? И удастся ли ему посадить машину на выпущенные шасси? Ведь сесть на живот сравнительно легко, а тут не только нужно сесть, но и потом, не медля ни минуты, взлететь. Значит, надо все точно и быстро взвесить, рассчитать.

Гареев снизился и сделал круг над подбитым самолетом. Отчетливо увидел там две фигурки (значит, жив и стрелок!), настойчиво указывавшие- руками вправо. «Ага, видимо, там лучше сесть». Хорошо. Потом осмотрелся. Вправо неподалеку проходила железная дорога и стояла будка путевого обходчика. Слева — метрах в четырехстах — населенный пункт, оттуда уже выходила открытая грузовая машина с солдатами. Значит, надо спешить.

Доложив командиру эскадрильи обстановку и свое решение, Гареев получил «добро» и стал заходить на посадку, приказав двум остальным экипажам прикрыть его огнем.

— Товарищ командир, справа от будки скачут пять кавалеристов, — доложил Кирьянов.

— Хорошо, обстреляй их из пулемета, сбрось гранаты, когда будут поближе.

Самолет с ревом понесся низко над землей. Гареев уже выпустил шасси, когда вдруг увидел выросший перед глазами овраг, которого не заметил раньше. Пришлось чуть-чуть взять ручку на себя. Но этого было достаточно, чтобы проскочить точку приземления.

— Ах, черт, промазал, — скрипнув зубами, выкрикнул Гареев и, взмыв ввысь, пошел на второй заход.

Но что это? Над землей, широко распластав крылья, тенью мелькнул штурмовик и, коснувшись земли колесами на противоположной стороне оврага, понесся, подпрыгивая, к машине Протчева. Он вырулил почти к ее борту, и Гарееву было видно, как на него взобрались Протчев и его стрелок.

— Молодец! — невольно вслух произнес Гареев. — Кто это?

Он посмотрел на стабилизатор машины. Там виднелась «пятерка». Значит, лейтенант Павлов.

— Опередил нас Павлов, Сашок! — не скрывая радости, сказал Гареев Кирьянову. — Смотри, уже взлетает! Что ж, давай пока погоняем «кавалерию». — И Гареев ринулся на всадников, остановившихся в недоумении и посылавших вслед разбегающемуся самолету автоматные очереди. Гареев пронесся над их головами, увидел, как вздыбились лошади, бросаясь в стороны и сбрасывая с себя всадников. Потом повернул к грузовику. Он стоял пустой, завалившись в кювет, и по сторонам от него, вжавшись в землю, не поднимая головы, лежали гитлеровцы.

— Ну-ка, Сашок, дай нм жизни!

Но Кирьянова не надо было просить. Нажимая на гашетку, он прошил машину длинной очередью, на одно мгновение увидел фонтанчики земли, вскидываемые пулями.

Потом Гареев сделал еще один заход и поджег подбитый самолет Протчева. Чтобы не достался врагу.

* * *

За праздничным столом было шумно и весело. Галина Александровна, радостная, сияющая, сменившая ради такого дня военную форму на платье, с восторгом слушала рассказ Павлова о спасении товарищей, не забывая при этом угощать их любимым блюдом Мусы Гареева — башкирскими беляшами.

— Да, Виктор, — проговорил Гареев, поворачиваясь к Протчеву. — Мы не могли допустить даже мысли оставить тебя в лапах фашистов. Не сумел посадить самолет я, сел Павлов, не смог бы Павлов, тебя спас бы кто-нибудь другой. Но обязательно спас бы.

И на этот раз никто даже не заметил, что Муса Гареев изменил своей привычке и произнес необычно длинную речь.

7. В Золотой балке (третий рассказ Александра Кирьянова)

Шла весна 1944 года. По всему огромному фронту советские войска готовились к решительным схваткам с врагом. Каждый день газеты приносили радостные известия об успешных наступательных действиях то на одном, то на другом участках фронта.

Наш полк участвовал в боях за никопольский плацдарм на Днепре. Местность там пересеченная, изрытая глубокими оврагами, и гитлеровцы здорово закрепились. Утром пойдут наши в наступление, отобьют первые траншеи, а в течение ночи фашисты подтянут откуда-то танки и контратакуют… так несколько дней подряд и переходили эти злополучные траншеи из рук в руки.

Ну, командование, понятно, заинтересовал вопрос: откуда берутся танки? В ход была пущена разведка — и наземная, и воздушная. Участвовал в ней и наш полк. Летали парами, от каждой эскадрильи, как на свободную охоту. Одна пара вернется, другая поднимается в воздух. К полудню дошла очередь и до нашей эскадрильи. Первыми должны были лететь капитан Гареев и его ведомый старший лейтенант Протчев (к 23 февраля они получили очередные звания, а Гареев, кроме того, был назначен командиром эскадрильи).