Люди ратного подвига - [32]

Взвесив все «за» и «против», лейтенант приказал разделиться на пары и штурмовать, чередуя боевые заходы с холостыми: все равно орудийные расчеты разбегутся, откуда им знать, будут стрелять самолеты или нет?

И лейтенант не ошибся — враг был подавлен.

Когда эскадрилья, не потеряв ни одного самолета, уходила от разбитого, искореженного, окутанного дымом и пламенем железнодорожного состава, в шлемофоне Гареева раздались слова командира эскадрильи:

— Молодец Гареев! Всем экипажам — спасибо. Прикрыли что надо!

Гареев, человек исключительного мужества и спокойствия в бою, сейчас растерялся и, вместо того чтобы ответить по уставу: «Служу Советскому Союзу!» — вдруг крикнул своему стрелку сержанту Саше Кирьянову:

— Слышишь, Сашок? Это нам! Понял?

Командир эскадрильи рассмеялся. Вспомнил, как еще недавно Гарееву не хватало опыта, знаний, как настойчиво тренировал он молодого летчика, приучал к. плотному строю, боевым порядкам. И день ото дня росло летное мастерство офицера, закалялась воля, вырабатывались самостоятельность, сметка. Вспомнилась и усидчивость Гареева, его любознательность. Нет, учеба не прошла даром!

В наушниках послышались голоса. Буданов принимал доклады летчиков. Некоторые машины получили незначительные повреждения. Одного из летчиков «царапнуло» осколком. Хуже было у другого: у его машины снарядом вырвало большой кусок плоскости, ухудшилась управляемость, снизилась скорость. Но когда Буданов спросил, сможет ли он дотянуть до аэродрома, летчик уверенно заявил:

— Дотяну. И не в таком виде приходил.

Выслушав доклады, капитан Буданов приказал собирать эскадрилью. Гареев во главе звена первым догнал командира и пошел за ним на установленной дистанции. Задание было выполнено, эскадрилья легла курсом на аэродром. В такие минуты Гареев любил немножко помечтать. Летчик был горд сознанием исполненного долга, радовался успеху экипажей своего звена, успеху всей эскадрильи, которая возвращается без потерь, отлично выполнив задание командования. Радовался и тому, что в этом общем успехе есть доля и его ратного труда.

Он стал думать о недавнем прошлом. Перед его глазами встала родная Башкирия, деревня Ташчишма.

Когда он огляделся, станция уже скрылась и на горизонте вырисовывались только столбы черного дыма. Впереди и по сторонам сплошным зеленым ковром тянулись ровные, будто приглаженные поля. Вверху, в безоблачном небе кружились четыре сопровождавших эскадрилью «яка».

Лейтенант вспомнил недавний разговор со своим стрелком, просившимся в авиационное училище. Кому-кому, а ему-то, Гарееву, понятно страстное желание Кирьянова, ведь сам он недавно пережил то же самое. «Надо попросить за него командира!» — мысленно отметил Гареев и снова посмотрел вверх. «Сегодня безработные», — подумал он об истребителях, но все же обратился к Кирьянову:

— Посматривай за воздухом!

— Так точно, товарищ лейтенант, смотрю, — ответил сержант и тотчас же добавил: — Внизу под нами еще два истребителя, должно быть, наши.

— Какие наши? Откуда? — лейтенант резко повернулся. Почти на бреющем полете, пристроившись в хвост один к другому, стремительно неслись два самолета. И тут же раздался голос сержанта:

— Товарищ лейтенант! На самолетах — кресты!

Гареев похолодел. Ведущий фашистский летчик заходил в хвост Буданову. Еще несколько секунд — и произойдет непоправимое.

«Размечтался!..» — зло упрекнул себя лейтенант.

В одно мгновение вспомнил он все, чему учил его командир, о чем часто напоминали опытные летчики полка. Главное — сохранить спокойствие, присутствие духа, не растеряться. Трезво оценить обстановку, учесть все, принять правильное решение и действовать в соответствии с ним. И все это необходимо сделать в считанные секунды, иначе будет поздно.

Спасти командира, во что бы то ни стало спасти — было единственным стремлением лейтенанта. Для этого он готов был сделать все, даже пожертвовать собственной жизнью. Но как это сделать? Если бы он был ближе, то, не задумываясь, заслонил своим самолетом машину капитана Буданова. Нет, не так бы он сделал! Он пошел бы на таран.

Но расстояние не позволяло сделать ни того, ни другого. Значит, нечего об этом и думать. Гареев с досадой поймал себя на том, что напрасно тратит время. Он снова бросил быстрый взгляд вверх, посмотрел по сторонам.

Наши «яки» безмятежно ходят над эскадрильей с большим превышением. Пока сообщишь им, будет слишком поздно. Другие «ильюшины» — далеко.

Поставить заградительный огонь? Рискованно. Фашист может увидеть трассы и успеть отвернуть. Тогда все потеряно. Да и дистанция еще велика. Значит? Значит, нужно метко, всей мощью огня обрушиться по вражескому самолету, к которому Гареев оказался ближе всех остальных летчиков эскадрильи. И нужно сделать это до того, как фашист откроет огонь. Конечно, с истребителем нечего и думать соревноваться в скорости.

Но преимущество в высоте дает возможность, пикируя, перерезать курс противнику, подойти к нему на дистанцию действительного огня. В одно мгновение вспомнил Гареев особенности фашистской атаки, прикинул расстояние. В следующую секунду, впившись глазами в прицел, он уже стремительно несся вниз. Расстояние быстро сокращалось. Фашистский летчик, внимание которого было приковано к самолету командира эскадрильи, не заметил опасности.