Люди ратного подвига - [26]

Летом ребята помогали родителям по дому, работали в колхозе: пасли овец, водили в ночное лошадей, собирали грибы и ягоды, копались в огороде. И конечно же, находили время и для увлекательных мальчишеских игр. За семь километров ходили на реку Куваш ловить рыбу и купаться, состязались в стрельбе камышовыми стрелами с железными наконечниками из самодельных луков, играли в лапту. Как-то посовещались между собой, решили в балке сделать запруду — все-таки на речку ходить было далеко и утомительно. Работали дружно, и вскоре плотина была готова, русло ручья заполнилось чистой ключевой водой и получился хоть и небольшой, но глубокий пруд. Этому «водному бассейну» многие ребята были обязаны тем, что научились плавать. Даже завели на нем самодельную лодку.

На пруд пришли и взрослые. Долго стояли, наблюдая, как весело барахтаются в воде дети. А вскоре на колхозном собрании было принято решение расширить пруд, развести водоплавающую птицу — гусей, уток. Ребятам стало еще раздольнее.

Но особенно нравилась Мусе верховая езда. К лошади отец приучил его рано, уже в 6 лет Муса скакал, как заправский наездник, правда охлюпкой, но все же на взрослом коне и настоящим галопом. Гайса Гареев любил лошадей, и в колхозе все говорили, что и кони любят Гайсу и хорошо понимают его. Это было правдой. Гайса страстно любил лошадей и сумел привить любовь к ним и сыну. Любо посмотреть, как на национальных башкирских праздниках, когда устраивались традиционные скачки — в них участвовали и отец и сын, причем оба нередко выходили победителями.

Быстро летели годы. В 1937 году Муса закончил семилетку. Ни мать, ни отец не хотели отпускать сына учиться. В семье нужны были рабочие руки, да и страшно было отпускать мальчишку одного. Но Муса настоял на своем. Он много читал последнее время, его манил большой город, хотелось больше знать, учиться, чтобы быть… нет, не летчиком, как мог бы подумать читатель. Уж так повелось, что, описывая героя, прославившегося в Великой Отечественной войне — будь то артиллерист, танкист или летчик, — автор, зачастую вопреки правде, приписывает ему влечение к своей будущей военной специальности с детства, подчеркивает даже какую-то его особую рано проявившуюся одаренность.

У Мусы Гареева ничего этого не было. Да и само-лета-то он не видел до тех пор, пока не попал в Уфу. Однажды, когда отец вместе с сыном ездил в город на базар и Муса впервые увидел железную дорогу, паровоз, это произвело на него настолько сильное впечатление, что Муса подал заявление в Уфимский железнодорожный техникум. И только после того как проучился он там около года, случай заставил его переменить свое решение.

Был солнечный майский день. В перерыве между лекциями студенты техникума высыпали на улицу. И вдруг откуда-то сверху, с неба, до их слуха донесся мерный, густой гул. Ребята подняли головы. На небольшой высоте, на фоне белоснежных облаков стремительно неслись серебристые самолеты. Они то взмывали круто вверх, то камнем, как коршуны, падали вниз, чтобы потом снова подняться, то ложились на крыло и разворачивались в сторону. Как зачарованный смотрел Муса на самолеты, даже не заметив, как кто-то подошел к нему, положил руку на плечо и негромко сказал:

— Что, нравится, парень? Поди, летать тоже хочешь?

Муса, с усилием оторвав взгляд от самолетов, посмотрел на стоявшего рядом человека в синем комбинезоне и не сказал ни слова. Но тот, видя восторженный взгляд паренька, ухмыльнулся.

— Вижу, вижу, что летать хочешь. Ты отсюда? — спросил он, кивнув головой в сторону техникума, и, получив утвердительный ответ Гареева, закончил:

— На днях придем к вам набирать в аэроклуб курсантов. Приходи. — И потрепав Гареева по плечу, одобрительно улыбаясь, ушел.

Так произошло первое знакомство Мусы Гареева с Иваном Митрофановичем Петровым — старым, опытным инструктором уфимского аэроклуба. До сих пор уже прославленный летчик Муса Гареев добрым словом вспоминает этого строгого и заботливого человека, страстно любившего свое дело и любовно выпестовавшего немалую плеяду известных пилотов и военных летчиков. Но тогда не сразу удалось шестнадцатилетнему юноше попасть в аэроклуб, и нелегким был его путь в авиацию.

Через несколько дней в техникум действительно пришли руководители аэроклуба. Они долго и увлекательно рассказывали о профессии пилота, и Гареев был одним из первых среди студентов, подавших заявление о приеме в аэроклуб. Он успешно прошел медицинскую комиссию. Но на мандатной председатель посмотрел на него поверх очков и… отказал. Дело в том, что Мусе еще не исполнилось семнадцати лет, а в аэроклуб принимали не раньше этого возраста. Муса был несказанно огорчен. Но к нему подошел Иван Митрофанович Петров и, заглянув в глаза, проговорил:

— Не горюй, парень. На следующий год примем. Обязательно примем. А пока учись как следует.

И Муса учился. Было нелегко. Особенно когда на следующий год наконец осуществилась его заветная мечта, и он попал в аэроклуб. После занятий в техникуме надо было ехать на окраину города и заниматься еще 4–6 часов. Но зато как все было захватывающе интересно! Преподаватели рассказывали о теории полета, о том, как человек осуществил вековую мечту и поднялся в воздух, об устройстве самолета и о том, как управлять им в воздухе. В зимние месяцы прошли всю теорию. Гареев сдал экзамены на «отлично». Пришло лето. У студентов техникума начались каникулы. Почти все разъехались по домам. Но в это же самое время в живописном лесу под Уфой начинались сборы аэроклубовцев. Муса, конечно, остался. Начиналось самое интересное — полеты. Было трудно, ведь стипендии техникум в летние месяцы не платил. Иногда Муса ел только один раз в сутки. Выручал Иван Митрофанович, время от времени он подходил к Гарееву, спрашивал: