Люди по эту сторону - [47]

– Вы нас простите, – не выдержала я, – когда весь день высматриваешь и запоминаешь, а потом весь вечер говоришь, крыша едет. Да и красоты ваши… – я махнула рукой в сторону унылых серых кучегор, полускрытых дождевой завесой.

– Пуповина спасает – и она же может убить, – продолжала Тасья тем же размеренным тоном.

Похоже, она не слышала моего извинения.

– Если что-то помогает выжить, это не значит, что оно не окажется смертельным. Даже так: чем больше тебя что-то защищает, чем оно необходимее, тем больше ты зависишь от этого и тем ты беззащитнее, если что-то пойдёт не так.

Она резко остановилась – прямо под льющим дождём. Я тоже притормозила. Старатель не успел среагировать, ушёл на несколько шагов вперёд и поэтому вернулся.

– Мы должны объявить тревогу, – заявила Тасья. – Недомеченные опасны. Не сами по себе. Из-за жукокрылов, – новое имя прозвучало впервые, но явно не в последний раз, – жукокрылы не имеют чувств. Они не меняют свою схему поведения. Как Стена, как любой живой объект. Они повторяют свои действия и не учатся. А значит, они не позволят недомеченным научиться чему-то новому и измениться. Но недомеченные не могут не меняться, потому что они – люди. И пока они не разберутся со своими стражниками, они опасны.

Мысль была до того тяжёлой, что высказав её, Тасья выглядела как после бега – на её лице высыпали капли пота, она задыхалась и стояла, сгорбившись, а вес осознания давил на её на плечи.

– Да, – кивнула я и улыбнулась.

В который раз ход её рассуждений оказался параллелен моему. Поэтому я её и любила. Поэтому я любила её невысокий рост, толстые волосатые ноги и широкое лицо в оспинках – внешние данные, из-за которых она так смешно переживала. И не могла понять, что для меня это и есть красота…

Вдруг старатель прижал кулак к своему рту, призывая к молчанию. Прислушался, покрутил головой. Слева от галерейки доносился неясный шум, не похожий ни на голос дождя, ни на журчание воды, ни на обвал.

– Постойте здесь, – велел он, заглянул поочерёдно нам в глаза и повторил, выговаривая каждый звук. – Здесь стойте.

И привязал концы наших пуповин к столбу галереи. С таким же успехом он мог потянуть нас за собой!

Едва он отошёл, как Тасья начала торопливо отвязываться. Я привязала её пуповину к своему поясу и передала хвост своей. Усмехнувшись друг другу, мы двинули за старателем, не сильно отставая, но и не приближаясь.

Но дистанцию пришлось сократить, а потом и вовсе обойти нашего проводника, потому что старатель стоял, не шевелясь, и смотрел перед собой. Скоро и мы увидели, что его остановило.

На краю Мёртвой Ямы был недомеченный – в сплошной серебристой одёжке, с лицевым щитком… Нет, щиток отсутствовал. Можно было различить его лицо. Её. Это была молодая женщина с неестественно бледной кожей – как у некоторых странников с юго-востока Юольских гор, но в несколько раз светлее. Без татуировок. И с удивительными золотыми волосами!

Судя по её гримасе, она была очень рассержена: сдвинутые брови, морщинки на лбу, губы, сжатые в ниточку.

Она была так занята, что не услышала нашего приближения. А занималась она тем, что сбрасывала в Мёртвую Яму обломки чего-то.

Приглядевшись, я поняла: это страж. Был. А теперь он стал кучей больших суставчатых лап и других деталей. И крыльев.

– Если мы притащим Бергу такое крыло, он умрёт от счастья, – тихо сказала Тасья – и сомнамбулой двинулась вперёд.

Я пошла за ней, потому что мы были связаны пуповинами. Да и не могла же я её бросить!

Чужачка как раз держала такое крыло и готовилась закинуть его в пасть Мёртвой Ямы. Увидев нас с Тасьей, она помедлила, а потом размахнулась…

– Не надо его туда бросать! – воскликнула Тасья и в умоляющем жесте сложила ладони на груди.

– Почему? – спросила чужачка.

Точнее, сначала она произнесла какое-то непонятное слово, а потом из обруча, висевшего у неё на шее, донеслось безжизненное «почему».

– Тебе без толку, а нам пригодится, – без запинки объяснила Тасья, которую, как обычно в стрессовой ситуации, понесло. – Махнёмся на интерес?

Я торопливо пояснила, видя растущее недоумение недомеченной:

– Нам нужна эта… эта вещь. Мы были бы благодарны, если бы ты согласилась обменять это на что-нибудь нужное тебе. Что тебе нужно?

Недоумение никуда не делось – но теперь она, похоже, решала, что же ей у нас попросить.

Я оглянулась на старателя – он никак не мог прийти в себя. Важно, что он не вмешивался. Он был главнее нас в том, что касалось Мёртвых Ям, но не в области недомеченных.

– Я хочу научиться говорить вашим языком, – раздалось из обруча на шее чужачки, – жить у вас и научиться.

Тасья отреагировала быстрее меня – потому что не думала над тем, что отвечает:

– Это можно устроить. Но надо бы дать что-нибудь ещё… Я хочу твою одежду.

Мне стоило больших усилий, чтобы удержаться – и не треснуть её по жопе!

– Нормально, – выдавил старатель.

– Вы позволяете мне не здесь раздеться? – уточнила недомеченная.

– Само собой, – хмыкнула Тасья, – не голой же тебе идти!

– Благодарю, – недомеченная подошла к ней и вручила крыло.

Оно было ростом с человека, но оказалось поразительно лёгким: женщина несла его в одной руке, да и Тасья держала без усилий.