Люди ПЕРЕХОДного периода - [109]

— Что это вы себе позволяете, молодой человек? — обратилась она к нему, строго окинув старушечьим взором его непотребное одеяние, и растопырила руки, препятствуя проходу вперёд без очереди. — Где вас учили подобным манерам, на каком таком обороте?

— Ах ты… — прошипел Гамлет и, выстроив из пальцев козу, наставил её на старуху, — да я из тебя щас всю твою душу поганую вытряхну, коза ты старая!

Надо было либо вступаться, либо продвигаться дальше и спасаться любыми путями. Я выбрал нейтральное решение, оставшись на месте. Мне казалось, что, поступив так, я всё же некоторым образом участвую в защите достоинства этой милой пожилой женщины.

— Негодяй! — воскликнула бабушка и ухватилась своими слабыми кистями за пальцевую козу, выстроенную Гамлетом. Она держалась за неё и не отпускала. Это нас и спасло. Если бы я знал, где её похоронят в Москве, если это уже не случилось, то мы бы с Ленкой обязательно навестили её могилу и положили живые цветы. Если бы улетели.

Это было последнее, о чём я успел подумать, находясь внутри Овала. В следующий момент мы оказались уже в полной тьме и приятно ощутимой невесомости. Я даже не чувствовал больше своих прихваченных снизу Ленкой ног. Всё было воздушно, легко и непроницаемо для глаз.

— Выбирайся, — шепнул я ей, — мы в безопасности.

Через мгновенье она оказалась рядом. Теперь мы с ней висели бок о бок, притираясь оболочками одна к другой, и, несмотря на ещё не отпустивший обоих ужас, нам всё равно было хорошо.

— Дай мне руку, — прошептала она, и я протянул ей ладонь. Она крепко сжала её и отдала короткий приказ: — Теперь ори, Гер, и как можно громче.

— Ге-ерка-а!!! — изо всех сил выкрикнул я в невидимый раструб Прохода. — Герка-а, мы ту-ут!!!

Ответом нам была тишина, полная и глухая. Затем мы услышали какой-то слабый шорох и фоном к нему — отзвук далёких, обрывочно долетавших до нас слов, неразборчивых, произносимых явно голосами незнакомыми и чужими. Потом был звук, будто на том конце спустили воду, сами знаете откуда и куда.

— Ге-е-ер-р!!! — в бешенстве заорал я. — Что за дела-а-а!!! Мы зде-есь, отзовитесь, мы ту-ут!!!

Внезапно вокруг нас загудело, мощно и напористо. Возник поток, судя по всему, ветровой, он стал относить нас в сторону, дальше от точки наилучшей слышимости. Впрочем, где нам было лучше, понять в этой адской обстановке теперь уже было совершенно невозможно. И только одну вещь улавливало моё сознание — всё идёт не по плану, всё происходит ровно наоборот тому, как всем нам было необходимо.

И тут выступила моя умная жена, моя Ленуська, самый надёжный человечек и на земле, и в этой, неизвестно как прилегающей к ней местности. Она сложила ладошки трубочкой и что есть сил выкрикнула в эту невесомую темноту, практически наугад:

— Реверс!!! Реверс переключи, Ге-е-ера-а!!!

В то же миг гудеть перестало, но после секундной паузы сразу же зашумело вновь. Поток, что выталкивал нас из исповедальника, подхватил нас обоих и вернул на прежнее место. И вдруг из полной неизвестности мой собственный голос, который мы бы уже не могли спутать ни с одним другим, откуда бы он ни исходил, выкрикнул, ещё громче моего здешнего, навстречу нашей темноте:

— Ге-ер, Ленка с тобо-ой?!

И уже я, навстречу, полной грудью, в ответ счастливому звуку с той далёкой, спасительной стороны, вторил сам:

— И с тобо-ой?

И оба мы, усиленные обеими подругами жизни, набрав в лёгкие запас последней надежды, одновременно запустили в это межгалактическое пространство, разделявшее меня и мою жену от моей жены и меня, этот финальный, раздирающий вселенную крик:

— Да-а-а-а!!!..

Мы стояли, держась за руки, и продолжали орать как ненормальные, по инерции, не видя вокруг себя ничего и никого. Было уже довольно светло против прежней густейшей тьмы: свет в нашем полуподвале, хотя за окном ещё не сгустились сумерки, горел довольно ярко. Рабочие поверхности кухни были убраны, плиты сияли чистотой, многочисленные половники и другие глянцевые поварёшки висели строгими рядами вдоль противоположной стены, радуя уже не зрение, но вполне человеческий глаз. На мне была чёрная майка, плотно прилегающая к телу, и мои любимые джинсы, старые, притёртые к ногам и животу — я чаще других надевал их под поварскую куртку, — и мой же излюбленный, прикрывающий щиколотки, длиннющий синий фартук. Ленка, как и всегда, не позволяя себе выглядеть сомнительно даже в случаях, когда этого не требовала ситуация, была в одном из своих деловых костюмов, по обыкновению чёрных: юбка миди, чуть суженная ниже колен, что делало мою жену ещё привлекательней и сексуальней, и строгий жакет на двух пуговицах, из-под которого выглядывал сиреневого шёлка гольф с широким горлом. Упругие кудри, живущие непослушной копной сами по себе, на этот раз почему-то не показались мне такими уж непокладистыми. В них присутствовала какая-то строгость и особое изящество, будто эти так причудливо завитые природой шампуры существовали исключительно для того, чтобы радовать своей неповторимостью тех, кто понимает в красоте нечто, данное не каждому. Возможно, для этого нужно было просто на какое-то время стать параллельным и по-новому взглянуть на окружающий мир.