Люди на перепутье. Игра с огнем. Жизнь против смерти - [25]
Его красивый, безупречно одетый сын снисходительно усмехнулся:
— Папа, ведь не о тебе речь, а обо всем классе.
— О третьем классе школы, вот о чем, младенчик! — улыбнулась ему Власта. — Благодари бога, что у тебя богатый папаша. Тебе легко делать революцию за столиком бара…
Вместо ответа молодой поэт поднялся, застегнул пиджак и склонился перед актрисой. Она встала, положила руку ему на плечо, и они смешались с танцующими. Это был короткий фокстрот перед очередным номером программы.
— Ничто у нас не держится прочно, — мрачно сказал Выкоукал. — Едва создадим что-нибудь — глядишь, все уже испортят. Только получили республику, а уже есть охотники ее большевизировать. Непоседливы наши люди. Новое поколение все ломает. Но это не пройдет тебе даром, сынок.
Танцующие уселись по своим местам, освещение переменилось. Люди, теснившиеся за столиками и в ложах, послевоенные нувориши, ярмарочные оптовики, министерские чиновники со своими «голубками», как называли тогда секретарш пражские обыватели, правые и левые социалисты, незанятые девушки из бара и обер-кельнер — все глядели на ярко освещенный центр зала.
— Тоже пример дезертирства от своего класса, — проронил Сакс.
Мария Далешова выбежала в трико и легких туфлях на длинных ногах пловца и бегуньи. Шляпа и повязанный на шее платок пародировали модный тогда апашский костюм. В руке она держала апельсин. Ее партнер, белоэмигрант, красивый, женственный юноша, исполнял трафаретные на одного из тех танго смерти, от которых приходили в восторг коммивояжеры, — танго с кинжалом, под соло на скрипке, танго, хватавшее за душу, танго, говорившее о роковом единстве любви и смерти. В нем была изломанная любовь, от которой не уйти, в нем были голубая луна и кокаин…
Но все это вздор и чепуха, говорила девушка своим танцем, исполняя танго так пародийно, что движения ее партнера казались танцем марионетки. Увертываясь от него ловкими прыжками, молодая танцовщица как будто смеялась над любовником всем своим натренированным до полного совершенства телом. Наконец апаш настигает девушку, она изгибается в его объятиях, касаясь головой пола. Он вонзает кинжал ей в грудь. И вдруг девушка выхватывает нож и начинает чистить им апельсин, бросая корки в продолжающего танцевать партнера. Наконец большими прыжками она убегает под восторженные вопли поклонников и аплодисменты немного обескураженных зрителей — им понравилась великолепная фигура танцовщицы, но смущало ее несерьезное отношение к любовной страсти танца.
— Разве Далеши разорились? — вполголоса спросил директор Выкоукал. — Я об этом и представления не имел.
— Отнюдь нет, — отозвался Сакс. — Сейчас ведь у всех вас торговля идет полным ходом.
— Так зачем же она этим занимается? — с удивлением спросил Выкоукал.
Компания ответила ему взрывом хохота. Эти слова стали потом ходячей фразой. Встречая Марию Далешову, приятели говорили: «Так зачем ты этим занимаешься?»
— Спроси ее, — ответил наконец Сакс, задыхаясь от смеха.
Исполнив свой номер, Далешова уехала с братом домой. Она берегла здоровье и не хотела кутить. У нее были широкие планы. Пока что она довольствовалась «Ред-баром». Лучше «Ред-бар», чем ничего. Она не могла не танцевать.
Близилось утро, когда джаз на прощанье заиграл популярный уанстеп «Из-за этого не стреляются», которым тогда упивалась вся Прага. Все вскочили с мест и, напевая и насвистывая знакомый мотив, пустились в пляс.
Мелодия была до невозможности вульгарна, остра и навязчива. Если она овладеет вами, от нее не отвяжешься. Это была джаз-пародия на австрийский марш, под звуки которого в свое время хмельные рекруты маршировали к пахнущим карболкой вокзалам, садились в разукрашенные товарные вагоны и ехали на поле брани. Мелодия напоминала о ненавистных черных с желтым флагах[24], о первых раненых, о розовых открытках полевой почты, о сестрах милосердия, об индивидуальных перевязочных пакетах с крестом на обложке и бог знает еще о чем. Она напоминала это тем, кто, как Гамза, был на войне. Но такие люди о ней много не болтали. Обнимая свою партнершу, которую было удивительно легко вести, Гамза думал: что было, то прошло. «Довольно стреляли во время войны!» — кричал, звеня, свистя и неистовствуя, джаз. «Из-за любви не стреляются!» — кудахтал саксофон, как перепившийся новобранец. Павшие оплаканы, уцелевшие вернулись домой, на радость своим женам.
Молодые, красивые, упитанные женщины, нарожавшие к концу второго года республики Иржиков и Эвочек, плясали рядом с девушками из бара, стараясь перенять их манеры и делая вид, что не отстают от них в опытности. Здесь же танцевали секретарши министерских чиновников. Прага словно сорвалась с цепи, и все это шло впрок «Яфете». Ах, какие это были времена, они уже не вернутся! Обозревательница мод вытащила танцевать даже директора Выкоукала; почувствовав себя девушкой, она учила модному танцу этого неотесанного провинциала.
— Я привез два отличных полотна Дюраки, — сказал Нелле во время танца архитектор Голый (пурист Дюраки был входившим тогда в моду французским художником). — Не зайдете ли посмотреть? Скажем, завтра в четыре часа, — продолжал он как бы мимоходом, — или в любое другое время.
Когда смотришь на портрет Марии Пуймановой, представляешь себе ее облик, полный удивительно женственного обаяния, — с трудом верится, что перед тобой автор одной из самых мужественных книг XX века.Ни ее изящные ранние рассказы, ни многочисленные критические эссе, ни психологические повести как будто не предвещали эпического размаха трилогии «Люди на перепутье» (1937), «Игра с огнем», (1948) и «Жизнь против смерти» (1952). А между тем трилогия — это, несомненно, своеобразный итог жизненного и творческого пути писательницы.Трилогия Пуймановой не только принадлежит к вершинным достижениям чешского романа, она прочно вошла в фонд социалистической классики.Иллюстрации П.
Когда смотришь на портрет Марии Пуймановой, представляешь себе ее облик, полный удивительно женственного обаяния, — с трудом верится, что перед тобой автор одной из самых мужественных книг XX века.Ни ее изящные ранние рассказы, ни многочисленные критические эссе, ни психологические повести как будто не предвещали эпического размаха трилогии «Люди на перепутье» (1937), «Игра с огнем», (1948) и «Жизнь против смерти» (1952). А между тем трилогия — это, несомненно, своеобразный итог жизненного и творческого пути писательницы.Трилогия Пуймановой не только принадлежит к вершинным достижениям чешского романа, она прочно вошла в фонд социалистической классики.Иллюстрации П.
Когда смотришь на портрет Марии Пуймановой, представляешь себе ее облик, полный удивительно женственного обаяния, — с трудом верится, что перед тобой автор одной из самых мужественных книг XX века.Ни ее изящные ранние рассказы, ни многочисленные критические эссе, ни психологические повести как будто не предвещали эпического размаха трилогии «Люди на перепутье» (1937), «Игра с огнем», (1948) и «Жизнь против смерти» (1952). А между тем трилогия — это, несомненно, своеобразный итог жизненного и творческого пути писательницы.Трилогия Пуймановой не только принадлежит к вершинным достижениям чешского романа, она прочно вошла в фонд социалистической классики.Иллюстрации П.
Новеллы предлагаемого сборника, за исключением рассказа «Муравей», посвящены индийской действительности до 1947 года — года завоевания Индией своей независимости. Не случайно поэтому их основная тема — борьба за национальное освобождение Индии. Особое место занимает рассказ «Куклы». В нем П. К. Саньял показал просветительскую деятельность, которой занимались индийские патриоты в деревне. Писатель осуждает тех, кто, увлекшись показной стороной своей работы, забывал оказывать непосредственную помощь живущему в нечеловеческих условиях индийскому крестьянству. И. Товстых.
«…когда мне приходится иметь дело с человеком… я всегда стремлюсь расшевелить собеседника. И как бывает радостно, если вдруг пробьется, пусть даже совсем крохотный, росток ума, пытливости. Я это делаю не из любопытства или тщеславия. Просто мне нравится будоражить, ворошить человеческие души». В этих словах одного из персонажей романа «Сын вора» — как кажется, ключ к тайне Мануэля Рохаса. Еще не разгадка — но уже подсказка, «…книга Рохаса — не только итог, но и предвестие. Она подводит итог не только художественным исканиям писателя, но в чем-то существенном и его собственной жизни; она стала значительной вехой не только в биографии Рохаса, но и в истории чилийской литературы» (З. Плавскин).
«Много лет тому назад в Нью-Йорке в одном из домов, расположенных на улице Ван Бюрен в районе между Томккинс авеню и Трууп авеню, проживал человек с прекрасной, нежной душой. Его уже нет здесь теперь. Воспоминание о нем неразрывно связано с одной трагедией и с бесчестием…».
Мохан Ракеш — классик современной литературы на языке хинди. Роман «Темные закрытые комнаты» затрагивает проблемы, стоящие перед индийской творческой интеллигенцией. Рисуя сложные судьбы своих героев, автор выводит их из «темных закрытых комнат» созерцательного отношения к жизни на путь активного служения народу.
В этот небольшой сборник известного французского романиста, поэта, мастера любовного жанра Франсиса Карко (1886–1958) включены два его произведения — достаточно известный роман «Всего лишь женщина» и не издававшееся в России с начала XX века, «прочно» забытое сочинение «Человек, которого выслеживают». В первом повествуется о неодолимой страсти юноши к служанке. При этом разница в возрасте и социальном положении, измены, ревность, всеобщее осуждение только сильнее разжигают эту страсть. Во втором романе представлена история странных взаимоотношений мужчины и женщины — убийцы и свидетельницы преступления, — которых, несмотря на испытываемый по отношению друг к другу страх и неприязнь, объединяет общая тайна и болезненное взаимное влечение.
Перед вами юмористические рассказы знаменитого чешского писателя Карела Чапека. С чешского языка их перевел коллектив советских переводчиков-богемистов. Содержит иллюстрации Адольфа Борна.
В настоящее издание вошли роман «Разгром», в котором автор описывает историю партизанского отряда во время гражданской войны, и роман «Молодая гвардия» о подвиге комсомольцев Краснодона. Действие последнего произведения происходит во время Великой Отечественной войны. Главные герои романа — молодые люди, оставшиеся в тылу на оккупированной территории, по возрасту не подлежащие призыву, которые создавали свои организации и вместе с подпольщиками и партизанами вели борьбу против фашистских захватчиков.Вступительная статья Л. Якименко.Примечания В. Апухтиной.Иллюстрации О.
Испанские поэты XX века:• Хуан Рамон Хименес,• Антонио Мачадо,• Федерико Гарсиа Лорка,• Рафаэль Альберти,• Мигель Эрнандес.Перевод с испанского.Составление, вступительная статья и примечания И. Тертерян и Л. Осповата.Примечания к иллюстрациям К. Панас.* * *Настоящий том вместе с томами «Западноевропейская поэзия XХ века»; «Поэзия социалистических стран Европы»; «И. Бехер»; «Б. Брехт»; «Э. Верхарн. М. Метерлинк» образует в «Библиотеке всемирной литературы» единую антологию зарубежной европейской поэзии XX века.
"Американская трагедия" (1925) — вершина творчества американского писателя Теодора Драйзера. В ней наиболее полно воплотился талант художника, гуманиста, правдоискателя, пролагавшего новые пути и в литературе и в жизни.Перевод с английского З. Вершининой и Н. Галь.Вступительная статья и комментарии Я. Засурского.Иллюстрации В. Горяева.
Основным жанром в творчестве Г. Манна является роман. Именно через роман наиболее полно раскрывается его творческий облик. Но наряду с публицистикой и драмой в творческом наследии писателя заметное место занимает новелла. При известной композиционной и сюжетной незавершенности новеллы Г. Манна, как и его романы, привлекают динамичностью и остротой действия, глубиной психологической разработки образов. Знакомство с ними существенным образом расширяет наше представление о творческой манере этого замечательного художника.В настоящее издание вошли два романа Г.Манна — «Учитель Гнус» и «Верноподданный», а также новеллы «Фульвия», «Сердце», «Брат», «Стэрни», «Кобес» и «Детство».