Люди на болоте - [6]

Василь шел, будто хотел выпить воды. Мать, повязав платок по-девичьи, словно косынку, - комары уже не надоедали, стало жарко, - сгребала траву, охапками на граблях переносила на сухое место. С травы текла вода, и мать старалась держать сено и грабли перед собой. На сухой части луга уже было разостлано немного травы.

Кинув траву, она взглянула на него, и Василь заметил, что на лице ее появилась жалость. Хмурая, отряхнула мокрый подол.

- Передохни!.. Полежи вон там, в теньку... Управимся, никуда не денется... трава эта.

Когда он упал в траву возле телеги, наклонилась, нежно погладила по голове.

3

Под вечер старый Чернушка и Василева мать собрались в деревню. Матери нужно было ехать, чтобы накормить Володьку, подоить корову, посмотреть хозяйство. У Чернушки же дома была больная жена.

Хведька и Ганна оставались ночевать на лугу. Оставались тут и бочоночек с водой, и коса, и латаная свитка - зачем возить все это туда-сюда без нужды!

- Держись возле Василя, - приказал Чернушка дочери, усевшись на телегу. - И ты, Василь, присматривай за ними... Девка, она - девка. И малый...

Мать, довольная тем, что Чернушка взялся подвезти ее, охотно поддержала:

- Живите дружненько!

Василь промолчал. Но когда телега скрылась в лесу, он почувствовал, что ничего худшего, чем остаться тут наедине с Ганной, нельзя было и придумать. Лучше бы и он уехал домой, чем валандаться тут с ней!

Василь намеренно делал вид, что быть с ней - одно наказание. Ганна скромно молчала, но он видел, что девушка тоже не рада такому товариществу. Стоять молчать с нею было как ни с кем другим неловко. Василь не выдержал: стараясь показать, что у него полно забот, он вдруг направился к Гузу, стоявшему возле орешника.

Парень сводил коня к озерцу, почти сплошь заросшему осокой, напоил. До озерца было с версту, и, пока он возвратится, на болото легли первые сумерки. Повеяло сыростью, стало холодновато. Неподалеку, в лозняках, начал собираться туман.

"Живите дружненько!" - вспомнил Василь слова матери, увидев Ганну, которая что-то говорила брату. - "Дружненько"! И скажет же, ей-богу!.." Он подумал, что останется возле своей подводы и туда, к Чернушкам, больше не пойдет.

Но прибежал Хведька:

- Дядечко, идем к нам!

- Чего это? - Василь неприветливо отвернулся.

- Огонек разведем!

Василь постоял, делая вид, что занят, - развязал торбочку, стал возиться в ней, будто что-то искал. Надеялся, что малыш не станет ждать, но тот не отходил, следил за каждым его движением.

Что с ним сделаешь! Василь сердито пожевал корку, завязал торбочку. Набросил на плечи свитку.

- У нас есть спичка, - радостно сообщил Хведька, забегая вперед Василя.

Ганна уже разводила костер сама. Слабый огонек, перед которым она присела на корточки, еле-еле теплился. Он был такой немощный, что не мог зажечь даже горсть сухого сена, которую держала над ним девушка. Почти припав лицом к огоньку - будто в поклоне, Ганна старалась вдохнуть в него жизнь, дула, поддерживала, а он не разгорался. Девушка была в отчаянии.

- Дай я!

Василь встал на коленки рядом с ней. Она только слегка отодвинулась. Так они несколько минут и были рядом, плечом к плечу, стараясь оживить огонек, который почти угас. Щеку Василя щекотала прядь ее волос, необычайно близкая, но он не отклонялся. У него была одна забота, одно беспокойство.

Огонек потух. Ганна вздохнула, поднялась. Стало слышно, как гудят комары.

- Ничего. Я пойду одолжу уголек... - утешая их, сказал Василь.

Вокруг в разных местах в темноте светились огоньки. Он выбрал самый близкий и скорым шагом прямиком направился к нему. Возле огня полукругом сидели старый Глушак Халимон, прозванный по-уличному Корчом, сухонький, небритый, форсистый Корчов сын Евхим и их батрак - молодой рябоватый парень из-за Припяти. Они ужинали.

Василь поздоровался.

- Что скажешь, человече? - добродушно, сипловатым голосом спросил старик.

- Уголек одолжите...

Евхим встал, плюнул в ладонь, пригладил чуб. Форсун, он и тут был в городском пиджаке, в сапогах.

- Свой надо иметь!

- А вам жалко?

- Жалко не жалко, а надо иметь! Теперь же власть больше для таких старается!..

- Евхим! - строго, даже грозно отозвался отец, поперхнувшись кулешом. Старый Глушак доброжелательно взглянул на Василя. - Бери, человече!.. Он шутит...

- Нет, я - серьезно. Об этом написано в "Бедноте"...

- Евхим! - повысил голос старый Корч.

После паузы спросил строго: - Ты куда?

- К Авдотье-солдатке. Или, как ее, красноармейке?

Батрак засмеялся.

- Как ты разговариваешь с отцом! - покраснел Глушак..

- Ну, куда? - Евхим повел плечами, - Пойду поищу более веселой кумпании!..

- Смотри, недалеко. Чтоб на бандитов не нарваться! Слышал я, в Мокути вчера были...

- Не нарвусь!

Нес уголек Василь голыми руками - перекидывал из ладони в ладонь, будто играл им. Красный глазок весело прыгал в темноте.

Порой Василь останавливался и дул на уголек, чтобы не погас. Когда прибежал к Чернушкам, там сразу захлопотали. Ганна быстро подала ему горсть сухого сена, склонилась вместе с ним, и вновь ее прядь щекотала его щеку, но теперь это не только не мешало, а было даже удивительно приятно.