Люди на болоте - [119]

5

- Может, они пускай идут по хатам, - сказал Дубоделу и уполномоченному Миканор. - Потом разберемся. А то ведь - начали работу, собрали столько народу. К делу надо вернуться...

- Правильно! Время дорого! - поддержал его уполномоченный, и Дубодел со всей строгостью приказал Василю и Евхиму:

- Завтра явитесь в сельсовет! Рано! На расследование!

- Я только должен на несколько минут задержать их, - вмешался опять вежливо и вместе с тем строго - уполномоченный. - Для предварительного выяснения обстоятельств и причин. - Он кивнул Миканору и Дубоделу: Продолжайте пока без меня.

Как только люди начали расходиться, Дятлиха, притихшая было, услышав, что говорят о судьбе Василя, опять запричитала. Зубрич, как мог, наспех допросил ее, перебивая, кивая в знак согласия: так, так, понятно, - мягко сказал, что она может идти. Дятлиха, однако, не послушалась, начала причитать снова, и уполномоченный пригрозил, что плачем своим она только помешает справедливо разобраться в поступке сына. Повредит сыну...

Вслед за этим уполномоченный так же, догадливо кивая головой, быстро допросил Степана и старого Глушака и разрешил обоим уйти. Но и они, как и мать Василя, в деревню не пошли, отступили на каких-нибудь сто шагов и остановились, наблюдая за тем, что будет дальше...

Они не слышали, что говорил уполномоченный Василю и Евхиму. Но, казалось им, держался он с обоими иначе: не кивал в ответ, засунув руки в карманы, выпрямился важно, строго и все будто чем-то угрожал, немилостивый, неподступный. И Дятлиха и Глушак не на шутку тревожились.

Зубрич, оставшись с Василем и Евхимом, заговорил не сразу. Засунув руки в карманы, внимательно, как-то пронизывающе, рассматривал сначала одного, потом другого и не спешил выкладывать, что таилось в его голове. Долгодолго, казалось обоим, молчал - аж терпеть трудно было это молчание.

- Ну-с, значит, так, - разжал наконец губы уполномоченный, - сами начали землеустройство!,. Т-так!..

Евхим возразил:

- Я не начинал... Он ко мне полез, я только за свое добро вступился!..

- Было твое! Полдесятины теперь мои!,. Полдесятины мне выделили!..

- Эти тебе выделили?

- А какие! Может, те, что ты сам выберешь?

Зубрич отрезал строго, жестко:

- Прекратить спор! Тут не дискуссия! Я допрашиваю вас, и будьте добры слушать меня! И отвечать тогда, когда я спрошу. - Он взглянул на Василя, вдруг ударил вопросом: - Сидел уже?

У Василя похолодело в груди.

- Ну, чего молчишь?

- М-меня отпустили!..

- Ненадолго, видно!.. - Василь смотрел, не узнавал уполномоченного: куда девалась улыбка? Не лицо, а камень. - Снова захотел туда?!

Василь был сражен.

- Все равно! - возмущался уполномоченный. - Что хочу, то и беру! Законы ему - ничто! Ноль!.. Советские законы не для него писаны!.. Анархизм полный! Не анархизм, а разбой!

Разбой среди бела дня! Открытый бандитизм!..

- Я не... бандит!..

- Не бандит, так прислужник бандитский!

- И не... прислужник...

- Мы всё помним! Мы не забыли, как вы Маслака водили под окна советских депутатов.

- Так они ж заставили, обрез ткнули в живот!.. - Василь готов был зареветь от обиды.

- Обрез! Кто вам поверит! Дураков нашли! Вы и теперь - не успел Маслак, опекун ваш, объявиться - снова распоясались! На законы советские плюете! Думаете, при Маслаке все позволено! - Уполномоченный гневно помахал пальцем перед лицом Василя. - Нет, руки коротки! Советская власть и не таких утихомиривала! Не таких обрубала!..

Зубрич так же грозно, гневно приказал:

- Идите! Да ждите, как мы решим!.. - Он заметил, что парень и не смотрит на мирно дремлющего Гуза. Крикнул вслед: - Коня заберите!

Василь спохватился, поплелся к Гузу.

Мать, довольная, что допрос окончился так быстро, что Василя отпустили, хотя и видела, что сын уныло горбится, вытерла слезы, сказала весело:

- А я боялась, что, не дай бог, заарестует! АН нет - отпустил! И не мучил долго! - Она, видимо, хотела успокоить сына: - Хороший, говорят, справедливый он! Если б Криворотый, не дай бог, тот подержал бы!..

"Добрый", - обожгли Василя материнские слова. - Чтоб ему на том свете, такому доброму, - не знаю что!.. Все они добрые, справедливые, чтоб их земля не носила...- Маслака приплел! В прислужники Маслака записал, справедливый такой! .. Помним, говорит. Не забыли. Не докопались только... Но - докопаются. Выкопают все, чего и не было никогда. Только бы захотели - выкопают. Набрешут, а ты попробуй докажи, что неправда! Таким докажешь!.."

Не видел, как добрался до загуменной дороги, потянулся между осетей, гумен, заборов. Из Чернушковых ворот к нему радостно бросились Володька с Хведькой, но Василь даже не взглянул на брата. Хведька сразу отстал, побежал назад, а Володька долго шел молча, таил в себе тревогу.

- Ты дал ему? - не выдержал он уже возле, повети. - Правда, дал?

- Чего? - не понял Василь.

- Этому Корчу - дал?

Василь разозлился:

- Иди ты, спрос... - Одумался: - Дал, конечно...

- Я так и знал, - обрадовался Володька. Он сказал с восхищением, с завистью: - Ты - сильный!..

6

Проследив, как парень плетется к коню, уполномоченный долгим взглядом посмотрел на второго виновника драки. Посмотрел уже не так пристально, но с какой-то затаенной, острой улыбочкой, за которой скрывалось, как почувствовал Евхим, что-то угрожающее. Уполномоченный, казалось, готов был ударить в любой момент. Но, как и в разговоре с Василем, не спешил: ему, казалось, приятно было видеть жертву, которой все равно некуда деться.