Люди Края - [10]

Однако в этой схватке был еще один участник, о котором хорт не знал. Оттолкнувшись от ставшего неуправляемым щита, пес без раздумий прыгнул вниз. Он целился в хорта — и попал. Передние лапы, оканчивающиеся проворными крепкими пальцами — руки, а не лапы, — вцепились в густую шерсть на спине. Одним рывком пес подтянулся выше — и его острые клыки впились в толстую кожу под ушной складкой великана, в самое уязвимое место, где неглубоко под кожей пульсировала артерия.

Хорт взревел еще раз — теперь от боли и досады. Попытался укусить противника — не удалось. Тогда он закинул правую лапу за спину, словно хотел почесаться. Острые когти распороли псу бок, кровь хлынула струей, смешиваясь с кровью хорта; пес дернулся от боли, но его клыки продолжали рвать тело врага, добираясь до артерии. Хорт взмахнул лапой еще раз — теперь уже наверняка. Однако ударить ему не удалось.

Сорвавшись с флаера, человек лишь несколько секунд оставался без сознания; но и тогда он не выпустил бластер. Затем он очнулся, нащупал на груди переключатель; из подошв его ботинок вырвались струи пламени, и он снова устремился вверх. В тот момент, когда хорт взмахнул лапой, собираясь сломать псу шею, человек выстрелил. На этот раз великан не успел увернуться: заряд плазмы угодил в основание головы, туда, где кончался роговой панцирь. Голова хорта дернулась, отрываясь от туловища, и беспомощно повисла на остатках кожи, крылья сложились, и великан вместе со своим седоком рухнул вниз.

Запас топлива в миниатюрных соплах, созданных для страховки скалолазов и вообще всех, кто работает на высоте, позволял поддерживать горение в течение двух минут — как раз достаточно, чтобы спуститься на дно ущелья. Однако человек направился вверх, навстречу падающему хорту. Сломанная правая рука его беспомощно висела вдоль туловища, причиняя боль при каждом движении, а левая, в которой был зажат бластер, должна была ему сейчас понадобиться. Спрятать оружие он тоже не успевал. Тогда, не колеблясь, он разжал пальцы. В тот момент, когда он поравнялся с падающим хортом, он крепко схватил пса за загривок, и тот, хоть и не сразу, все же разжал челюсти, которые как раз в этот момент добрались-таки до артерии великана.

Теперь они оба опускались. Однако горючее уже было на исходе, струя пламени слабела, спуск на глазах превращался в падение. В последнюю секунду человек заметил на склоне ущелья крохотный выступ и направился к нему.

Пламя погасло в метре от спасительной площадки. Тогда человек швырнул на выступ пса, сам ухватился здоровой рукой за скалу и, помогая себе ногами, взобрался.

Несколько минут он лежал неподвижно, не в силах пошевелить даже пальцем. Затем приподнялся, подполз к псу и осмотрел его раны. При падении на выступ длинный разрез на животе разошелся еще больше, внутренности частично выпали. Глаза пса были закрыты, дыхание стало прерывистым; он умирал. Однако человек не был согласен с таким исходом.

Вначале он извлек из кармана флакон с дезинфицирующим раствором и промыл рану. Теперь надо было ее зашить. Бездействие правой руки мешало, но человек нашел выход: осторожно заправив внутренности, он зубами зажал края раны, а левой рукой склеил их специальной лентой, уже полстолетия заменявшей хирургам нитки. Из другого кармана были извлечены две ампулы и пакетик с крупными лепешками. Человек вколол псу лекарство, затем извлек одну из лепешек и помял ее в пальцах. Лепешка на глазах стала расти, менять форму, и вскоре на ладони человека лежал кусок чего-то, напоминавшего желе. Орудуя мечом, словно бритвой, он освободил маленький участок кожи пса от шерсти и положил туда желе. Оно всосалось на глазах.

— Ну ты и проглот! — пробормотал человек и размял вторую лепешку.

Прикрепив второй кусок желе, он посыпал его землей, туда же отправился клочок мха; человек поискал глазами птичий помет, но не нашел; что ж, придется обойтись без помета. Желе обволокло и землю, и мох, потемнело. Человек оценивающее взглянул на своего спутника. Дыхание пса стало ровным, нос, еще несколько минут назад горячий и сухой, снова был холодным. Теперь можно было заняться собой.

Он снял комбинезон и осмотрел руку. Лапа хорта перебила кость, коготь распорол кожу и порвал сухожилия. Однако перелом, к счастью, был закрытым. Он обработал рану; из ножен меча соорудил шину и примотал неподвижную руку к боку. Затем вколол себе, как и псу, две ампулы лекарства и приладил два кусочка желе: один на место перелома, второй на грудь; в этот второй он также добавил земли и мха. После этого лег поудобнее, накрыл себя и пса маскировочным плащом и заснул.

В середине ночи он проснулся от боли. Сломанная рука болела так, словно ее медленно перемалывали на мясорубке. Он сделал обезболивающий укол себе, поглядел на пса — тот тихо подвывал во сне — и достал вторую ампулу для него. Дожидаясь, пока лекарство подействует, он откинул плащ и лежал, глядя на звезды. Звезды здесь были совсем другие, чем на Аресе, и уж, конечно, совсем другие, чем на Земле. Везде свое звездное небо, и в каждом — своя загадка. Пахло влагой со дна ущелья, ветер нес из долины запахи леса. Совсем рядом прошелестели мощные крылья — видимо, летел на охоту ширн. Где-то внизу пела птица: выведет две ноты, помолчит и снова выведет. Боль постепенно проходила. Человек улыбался, но не потому, что исчезла боль: просто ему было хорошо.