Люди Красного Яра - [8]

Малое время бой занял. Качинские татары, увидя, как многих их мужиков побили, вспять повернули — не могли они супротив огненного боя устоять. Сейчас не с руки их было догонять, и воевода повелел, чтобы все назад ворочались.

— Поранили наших двух — Никиту Долгого да Селиверстку, — рассказывал Афонька, когда после боя они встретились с Федькой у острога, куда было приказано всем казакам собираться.

— Зато мы многих качинских ратных мужиков побили.

— Да ить дурные они. И ведомо им, что огненный бой у нас, и опять же многолюдство, ан полезли.

— И ты бы полез, кабы к тебе на землю чужой кто пришел, — сказал подошедший Севостьянко Самсонов.

Рубаха на нем была порвана от ворота до пупа, голова тряпицей холщовой повязана.

— Полез бы, полез бы, — передразнил его Федька.

— Если бы то на земли наши, дедовы да отцовы пришли, как вот ляхи и свей на Москву находили. Батю мово тогда в смуту литовские люди убили и я тогда в полк ко князю Лыкову ушел. Ходил с ним на свеев под Вологду и под Каргополь. А потом, во 125-м годе гулящим делом за Камень ушел. А тут иная стать.

— А что иная стать? У них тоже земли, отцов и дедов ихних, — подал голос Афонька.

— Ну, нет, — горячился Федька. — Тут земли-то, чать, ничьи. Вот мы и пришли. А что тут татары живут, так и пусть себе живут. Воли же они, как мы, не имеют. Наши-то ни под каким иноземным князем или царем не сидят. А они, здешние-то, только от нас вольные пока. А своей воли, как мы, русские, не имеют, потому они завсегда киштыми киргизские и ясак им дают. А киргизы им чо хотят, то и чинят: баб и девок уводят, мужиков ихних побивают и за собой же уводят в ясыри. А нам велено к татарам, к качинским и иных земель людям с ласкою приходить, чтоб, стало быть, не гнать их, не жесточить и жить вместе. Мы добром и шли, и они обещали войной не ходить на нас, а вон пошли. Пошто так?

— А ты у них спроси.

Тут казаки, что собрались уже все, опричь дозорных, караульных и лазутчиков, зашумели и стали грудиться к одному месту.

— Чо там? — спросил Федька.

— Полоненников ведут.

Несколько казаков из сотни Ивана Кольцова вели четырех татар. Руки у полоненников были повязаны назад. С них уже поснимали весь доспех ратный — куяки и панцири, поотбирали саадаки[27] и сабли. Сами татары были побиты сильно и в изорванной одеже. Полоненные испуганно озирались, крутили по сторонам головами.

— Кто их в полон-то взял?

— Ивашко Наумов, десятник, с товарищами.

— Выкуп будет брать за них?

— Не ведаю. Сказывают, воевода велел к нему весть.

Тут собравшихся в круг казаков растолкал черный весь, ровно над костром прокопченный, казак Евсейка. Страшной. Зарос волосом до глаз. Леший, да и только.

— Сыть волчья! — дурным голосом крикнул он. — Побивать вас надобно — не в полон брать. Дружка мово Селиверстку с лука стрелили. В левый бок стрела вошла разбойная. Сгинет мужик, а у него в Тобольске баба осталась да дети малые.

Он подскочил к татарам. Те, не понимая, отчего казак шум поднял, на него таращились и назад пятились.

— Но-но! Годи, — выступая, строго сказал степенный, в годах уже казак, который вместе с товарищами привел полоненных.

Но Евсейка того казака не слушал. Оттолкнув его в сторону, он кинулся на полоненников. Ухватив левой рукой одного за грудки, он занес над его головой саблю. Так и сверкнула она в воздухе. Но чья-то рука перехватила саблю.

— Не трожь! — раздался всем знакомый строгий начальный голос. — Хватит на сегодня кровь лить.

Евсейка опустив руку, занесенную для удара, и, еще не выпуская татарина, обернулся на голос. В кругу расступившихся казаков перед ним стоял воевода Дубенской в куяке и шишаке, при сабле и с малой пистолью за поясом.

— Не след нам так вот. Око за око. Нам тут жить да жить, с ними вот обручь, — он указал на ясырей. — К тому же данники они государевы, ясачные люди будут. Кто такие? — обратился к татарам Дубенской. Те затоптались на месте, замотали головами. Не понимают.

— Вот будет им от воеводы ласка, — обратился к Федьке Севостьян Самсонов. — Он их приласкает сейчас.

Дубенской спросил татар еще раз, кто они. Те что-то лопотали по-своему.

— А ну толмача кличьте!

— Толмач! Где толмач! К воеводе толмача! — закричали казаки.

— Спрашивай, что такие, — хмуро приказал воевода, когда в круг вошел толмач.

Толмач спросил. Все четверо враз заговорили, затрясли головами. Толмач что-то по-татарски крикнул. Те так же, как враз заговорили, враз и замолчали. Потом выступил один, что старей от всех по годам был, и стал говорить. Он говорил быстро, потом повернулся на восход солнца и еще что-то добавил.

Толмач стал перекладывать, что татарин в своей сказке поведал.

— Сказывает он, господин Ондрей Анофриевич, что спосланы они были на острог наш промышлять от князцов окрестных, Татуша с Абытаем. А тем князцам велели спослать воинских людей на Красный Яр киргизские тайши[28], коим аринские и качинские люди завсегда ясак платят, потому как они, те аринские и качинские князцы, киштыми киргизские — данники суть. И еще сказывают, и в том шерть[29] дают, что-де не хотели Татуш с Абытаем на нас ходить, да убоялись тех киргизов — грозят, что, мол, отгонят их улусы