Люди и взрывы - [37]

Основным направлением в науке, которому Кормер посвятил всю свою жизнь, было получение и исследование свойств веществ (твердых и газообразных) в экстремальных условиях — при высоких плотностях, давлениях и температурах. Самуил Борисович всегда отдавал предпочтение оптическим методам исследования, дающим наиболее наглядное представление о наблюдаемом явлении и в большинстве случаев не влияющим на ход основного процесса. Под его руководством были проведены измерения температур ударно сжатых твердых веществ и получены уникальные данные о структуре фронта ударной волны по отражению света.

Это пристрастие к оптическим методам, вероятно, сыграло роль в его интересе к возможности применения лазеров для сжатия вещества и в энтузиазме, с которым он начал эти работы, заразив им своих сотрудников и руководителей института.

Поставив перед собой задачу, он шел к ее реализации с огромной внутренней силой, как тяжелый танк, увлекая всех, неизменно преодолевая на своем пути объективные и субъективные обстоятельства.

А теперь перенесемся в конференц-зал отделения, которым с его основания руководил Самуил Борисович. Зал переполнен. Сегодня рассказ о первых опытах по лазерному термоядерному синтезу. Снова проблемы света и времени. Но как далеко они отошли от тех задач, которыми мы занимались 35 лет тому назад! Тогда речь шла о микросекундных временных интервалах. Сейчас лазерные вспышки света происходят за 0,3—0,5 наносекунды (треть миллиардной доли секунды). Это уже не луч, а «кусочек» света всего 10—15 сантиметров длиной — своего рода световая стрела. Несколько таких «стрел» одновременно с разных сторон пронизывают шарик с изотопами водорода диаметром в десятые доли миллиметра. Задача архитрудная. Над ее решением работает большой коллектив научных сотрудников и инженеров, который Самуил Борисович старательно создавал в течение многих лет.

Забота о сотрудниках — бытовом устройстве, научной работе, участии в институтских совещаниях, союзных семинарах и конференциях — еще одна положительная черта Самуила Борисовича. Результат такого отношения между руководителем и исполнителями — стабильный состав основных высококвалифицированных и надежных сотрудников, дружно работающих вместе многие десятилетия.

«1981 год. Идет большой международный конгресс,— рассказывает доктор физико-математических наук В. К. Чернышев.— Огромный зал заседаний. Гаснет экран. Заканчивается очередной научный доклад. Ведущий объявляет следующий доклад в этом зале и доклад С. Б. Кормера и сотрудников в соседнем зале. Но что такое? Почему такой шум? Все поднимаются с мест и устремляются к выходу. Идут в соседний зал. Тут и австрийцы, и японцы, и французы, и американцы, и разные „прочие шведы". Начался доклад. Впереди расположились двое пожилых людей. Слушают очень внимательно. Один из них — известный профессор из Ленинграда, из школы академика А. Ф. Иоффе. И вот, когда доклад близится к концу, вижу очень радостное лицо старого профессора. Он оборачивается к своему соседу и говорит вдохновенно: „Да! Эта работа сделана в духе лучших традиций советской физической школы!"».

Изучение уравнения состояния водорода при сверхвысоких сжатиях, создание сверхмощного лучевого устройства, позволившего получить самый мощный для того времени лазерный пучок, эксперименты по лазерному термоядерному синтезу — таков перечень оригинальных исследований, выполненных под руководством Кормера или при его непосредственном участии. За эти исследования он в 1981 году был избран членом-корреспондентом Академии наук.

Неумолимое время назначает каждому человеку свою продолжительность жизни. Инфаркт настиг Самуила Борисовича в расцвете творческого горения, он умер 10 августа 1982 года, не дожив трех с половиной месяцев до своего шестидесятилетия. Но за три с половиной десятилетия работы в нашем институте он сделал так много для решения важнейших физических и технических задач, что лишь отдельные сотрудники могут соперничать с ним.

МЕХАНИКИ И СТЕКЛОДУВЫ

Канунов Михаил Алексеевич

Экспериментаторам трудно жить без хороших механиков и стеклодувов. В старых лабораториях механиков, понимающих идеи физиков-экспериментаторов с полуслова, без всяких чертежей, называли «файн-механик» («тонкий механик», «изящных дел мастер»). У нас было несколько таких умельцев. Среди них одним из первых нужно назвать Михаила Алексеевича Канунова. Его изобретательность не раз решала успехи наших разработок.

Ему было 30 лет, когда он появился в отделе. Невысокого роста, несколько медлительный, с темным от загара очень русским лицом. Он напоминал знаменитого Левшу из повести Лескова. Его небольшие руки с длинными тонкими пальцами творили чудеса. На металлической пластинке площадью в один квадратный миллиметр с помощью бинокулярной лупы он мог выгравировать все 23 буквы своих имени, отчества и фамилии.

До перевода к нам Михаил Алексеевич работал ведущим мастером цеха, и заполучить его в отдел оказалось не очень просто. Помог все тот же Павел Михайлович Зернов. Услышав от меня, что механик класса Канунова позволил бы ускорить многие работы, П. М. З. (так мы называли Павла Михайловича Зернова) задумался и сказал: «Бессарабенко (директор механического производства) так просто его не отдаст. Пожалуй, попробую его немного попугать».