Люди и собаки - [79]

Таким образом, наблюдения подтверждают, что отношения человека с животным служат скорее дополнением к его социабильности, чем компенсацией, восполняющей недостаток общения с людьми. Или же эти виды отношений существуют параллельно, никак не мешая друг другу. Общение с животным не заменяет человеку его отношений с партнером по браку, другом или ребенком, оно их дополняет. Более того, отношения с животным сами по себе представляют для человека весьма существенную ценность. Удивительно, но некоторые люди, нисколько не страдающие от одиночества и вполне способные удовлетворить свою потребность в коммуникации с другими людьми, могут испытывать нехватку общения с животным-компаньоном. Как бы то ни было, потребность человека в животном определенно объясняется иными мотивами, нежели простым стремлением компенсировать прорехи в социальной жизни.

Эмпатия и человеческая природа

Второй недостаток гипотезы об эмоциональном замещении состоит в том, что она основана на следующем тезисе: полноценные социальные отношения возможны только между людьми. Исходя из этой посылки, все прочие связи человека следует считать неистинными, а то и вовсе патологическими. Нет смысла отрицать, что в некоторых случаях установление социальных связей с существами, не принадлежащими к виду Homo sapiens, и в самом деле может быть проявлением патологии. Однако, по большому счету, разве нельзя сказать то же самое и о некоторых отношениях с представителями нашего собственного вида? С научной точки зрения было бы не слишком оправданно безо всяких оговорок распространять подобное утверждение на все сферы человеческого опыта.

Что же на самом деле имеют в виду, когда говорят, что чувство эмпатии по самой своей природе должно быть направлено на других людей? Если речь идет о культурных основаниях эмпатии, то ее содержание и направленность могут варьировать в зависимости от принадлежности к тому или иному обществу. В этом плане можно говорить о том, что способность испытывать чувство эмпатии является неотъемлемой чертой каждого человека как носителя определенных культурных традиций. Если же, наоборот, предположить, что это качество имеет под собой некую природную основу и служит отличительной особенностью нашего вида, сам собой напрашивается следующий вывод: способность человека сопереживать другому существу была приобретена в результате естественного отбора. Представим, что в процессе эволюции человек научился с особой теплотой относиться, например, к существам с большими круглыми глазами, издающим тонкие жалобные звуки. Если содержание и направленность приобретенной в ходе эволюции способности именно таковы, мы ничуть не ошибаемся, когда умиляемся при виде щенка, пусть даже причина, по которой это качество прошло эволюционный отбор, изначально была несколько иной. Способность к эмпатии, связанная с заботой о новорожденных детях, вполне могла увеличивать шансы наших далеких предков на выживание, поскольку давала им репродуктивное преимущество. Каковы бы ни были причины такого эволюционного приобретения, человек оказался способным испытывать аналогичные чувства ко всем существам похожего типа. Мы на самом деле относимся с особой теплотой и умилением ко всем малышам — и человеческим, и звериным. Не стоит исключать и того, что способность испытывать эмпатию по отношению к животному могла возникнуть не случайно. Это качество обеспечивало возможность эмоционального взаимодействия с животными, что, несомненно, давало нашим предкам селективное преимущество в суровых условиях окружающей среды. Поэтому способность к сопереживанию другому существу вполне могла стать таким же видоспецифическим качеством человека, как и многие другие.

Как бы то ни было, утверждать, что мы сами себя обманываем, умиляясь при виде щенка, в сущности означает то же самое, что спорить относительно вкусов. В конце концов, эмпатия по отношению к животному ничуть не более ошибочна, чем любовь к хорошему вину или бретонским омарам. Мы любим то, что мы любим. Было бы странно полагать, что, предпочитая те или иные блюда, мы совершаем ошибку только потому, что изначально таких блюд не существовало. Или же что наше удовольствие от еды не является истинным, поскольку наши гастрономические предпочтения не соответствуют вкусам древнего человека[85].

«Обращаться как…» или «принимать за…»

Третий недостаток гипотезы об эмоциональном замещении заключается в том, что на самом деле она объединяет три различные позиции по отношению к животному. Однако для того, чтобы понять феномен привязанности человека к собаке, необходимо четко различать их между собой. В первом случае человек использует в своих взаимоотношениях с собакой такие формы социального поведения, которые у наших двух видов похожи; во втором — человек ведет себя с собакой как с человеком. И наконец, третья позиция состоит в том, что человек принимает собаку за человека. В первом случае мы не смешиваем два вида — человека и собаку; мы просто используем в рамках тех социальных взаимоотношений, которые выстраиваем с собакой, похожие инструменты взаимодействия. При этом прекрасно осознаем существование глубоких различий между человеком и собакой. Во втором случае человек также понимает, что имеет дело с животным, однако в некоторых ситуациях начинает воспринимать свою собаку в контексте собственно человеческих взаимоотношений. Третий тип поведения, которое с первого взгляда можно оценить как пограничное или «аномальное», основан на вере человека в том, что собака, по сути, ничем не отличается от человека. Иными словами, хозяин собаки полагает, что его пес способен, например, получать зарплату, владеть домом, иметь политические убеждения, диплом, нуждаться в операции по удалению аппендикса, быть фанатом футбольной команды, говорить на латыни и т. д. Заметим, что общепринятые трактовки взаимоотношений человека с животным-компаньоном, весьма распространенные, в частности, в среде гуманитарных наук, искусственно создают непреодолимую пропасть между человеком и животным, при этом нимало ни заботясь о том, чтобы разграничить между собой три обозначенные выше позиции. В процессе объяснения они с готовностью перескакивают с одного на другое, зачастую путая две первые позиции с третьей. Например, во Франции, когда речь заходит об отношении хозяина к своей собаке, довольно часто можно услышать фразу из популярного скетча: «Его пес — это тот еще тип»