Люди и подвиги - [12]

А у нас раненые и больные. Были с очень тяжелыми ранениями, требующие срочной операции. Мы старались работать и не думать о том, что нас ожидает. Слышим только, как надрывается какая-то наша пушка. И такой у нее резкий голос, что хоть уши закрывай. Раздается страшный треск от взрыва бомб. Дрожит вся земля. Потом опять тишина. И снова громыхает эта пушка. Наконец мы так привыкли к ней, что после каждой бомбежки напрягали слух, чтобы услышать ее голос.

На Малой земле каждая складка местности имеет свое название. Будущий историк с уважением остановится перед тропинкой с придорожным камнем, на котором кортиком или штыком выгравировано: "Улица рядового Хитрика" или "Проспект имени майора Соллогуба". В будущем музее обороны Черноморья посетители увидят экспонаты героических защитников Мысхако и Станички, сделанные из остатков подбитых фашистских самолетов: алюминиевые портсигары, мундштуки из толстого небьющегося стекла, шелковые платочки, гребешки, шахматы и шашки. Их выделывают тут саперы и артиллеристы, девушки-связистки и солдаты медицинской службы,

Во время самых ожесточенных бомбардировок, когда все вокруг — и воздух, и земля, и горы — содрогается от страшного гула, когда кажется, что закипает невиданный по своим размерам котел и серые клубы дыма застелят все видимое пространство, — в это время люди Малой земли не сидят сложа руки. Спокойствие их духа, между прочим, выражается и в этих маленьких вещицах, запечатлевших гордое презрение к смерти.

Случай, о котором я хочу рассказать, произошел тут совсем недавно. Их было девять. Девять молодых людей в возрасте от девятнадцати до двадцати двух лет: Рязанов, Паразьян, Шелестов, Шароваров, Жуков, Попович, Зверев, Егоров, Лившиц. Их подразделение выдвинулось на высоту в двадцати метрах от противника.

Двадцать метров колючей проволоки, проложенной на каменистой почве, проросшей редким кустарником, отделяли их от немецкого дзота.

Они получили приказ — захватить высоту, откуда просматривалась дорога в город. В распоряжении девяти была одна ночь, чтобы окопаться, — короткая южная прохладная ночь. Ветер, доносивший запах морской волны, освежал их лица. Девять молодых людей успели вырыть себе маленькие индивидуальные окопы.

Перед восходом солнца послышался ружейно-пулеметный треск. Старший сержант Рязанов первый ощутил легкий толчок в грудь. От удара в орден пуля сделала скос и, пройдя через грудную клетку, вышла наружу около подмышки. Вторая вошла в плечо и застряла/в правой ключице.

Рязанов, приподняв голову, увидел фашистов, группами во весь рост стоявших за колючей проволокой против каждого окопа.

В то время как одни метали гранаты и стреляли длинными очередями из автоматов, другие — резали проволочные заграждения, третьи — вслед за ними быстро продвигались в наше расположение.

Рязанов понимал, в какое трудное положение попали его люди, вынужденные обороняться в одиночку, каждый в своем окопе, отделенном от других довольно большим расстоянием. Он представил себе в этот миг каждого своего бойца. Ему и в голову не приходило, что кто-либо из них может дрогнуть, побежать или предать Родину, Его волновало другое? как, будучи разъединенными, не слыша общей команды, станут они сообща решать успех боя?

Занятый насевшими на него врагами, Рязанов уже не успевал следить за тем, что делается в соседних окопах. Он сразил трех из четырех, но этот, четвертый, был от него уже в пяти метрах и стрелял в упор из пистолета. Видно, это был самый смелый из той группы, что бежала на Рязанова. Он много раз бывал в бою, но никогда еще не видел такого торжествующего выражения на лице врага.

Неожиданно фашист сделал странное движение и, запрокинув голову с остановившейся улыбкой, рухнул на колючую проволоку.

Рязанов, полуобернувшись, увидел, что это было дело рук Паразьяна, который, отбиваясь, выручил товарища. Затем он увидел, как падали, цепляясь за колючую проволоку, будто кланялись, прежде чем упасть, другие гитлеровцы.

Это продолжалось всего несколько минут. Превозмогая боль и слабость от потери крови, Рязанов продолжал стрелять и с тайной гордостью следил за тем, как отбивались "раненые пулеметчики, как санитарный инструктор Лившиц, переползая из окопа в окоп, придерживая раненую ногу, перевязывал товарищей, как отступили фашисты и как они потом при помощи веревок стали волочить к себе своих убитых.

Я был на наблюдательном пункте, когда раненый связист Зверев, под огнем противника восстановив связь, донес о том, что происходит на высоте. Я видел этих раненых бойцов на батальонном пункте медицинской помощи. Они не пожелали эвакуироваться на Большую землю.

Раненых поместили в одной из землянок. Испытание их мужества не кончилось. Здесь не редки случаи, когда уже приготовленные к отправ. ке на Большую землю раненые снова подвергаются ранению. Кочующая немецкая пушка пристреляла медсанбат и узкую дорогу к морю, по которой носят раненых. На них охотятся воздушные пираты, разбрасывают на дороге чемоданы с мелкими осколочными бомбами, называемыми здесь «хлопушками», «Хлопушка» не взрывается, упав на землю. Она, как подколодная змея, л. вжит и ждет, пока наступит на нее нога человека.