Люди и нелюди - [5]

Он снова глядел на нее, но остался сидеть поодаль.

— А! — сказал он тихо. — Тебе и в самом деле пришло в голову верное слово.

— Ты думал, что я говорю о другом?

— Должен признаться, я не думал, что ты говоришь только об этом.

— ао чем, по-твоему, я говорила? О том, чтобы совсем уйти к тебе?

XII

Он встал с дивана, стал кружить по маленькой, скудно обставленной комнате, открывать дверцы шкафов.

— Неужели здесь ничего не найдется выпить? — сказал он.

Он открыл дверцу низенького шкафчика, потом отворил стенной шкаф, потом снова вернулся к шкафчику и взял два стакана, перешел к стенному шкафу и стал шарить в нем, стоя между створками.

— Вот если бы мне не чувствовать себя так, — сказала Берта с дивана.

— Верно, — сказал Эн-2. — Верно. — Он по-прежнему стоял между створками. — Хорошо бы выпить чего-нибудь.

— Почему тебе хочется выпить? — сказала Берта. — Прошу тебя, не надо на меня сердиться.

— Я не сержусь.

— Сердишься. Или будешь сердиться.

— Не буду,

— Ты меня перестанешь любить, — сказала Берта. — А если бы я стала твоей, ты бы разлюбил меня еще скорее.

Стоя у шкафа, он оглянулся на нее. В руках у него была бутылка.

— Я бы еще скорее разлюбил тебя?

Не глядя на нее, он рассматривал бутылку на свет.

— Ты бы не вытерпел, что я принадлежу и ему тоже.

Он все еще разглядывал бутылку.

— Давай не будем об этом, ладно? — сказал он. — Ведь мы друзья и можем оставаться только друзьями.

Он налил из бутылки в оба стакана и поднес ей один.

— Хочешь?

— Нет, нет.

— Ты не хочешь, чтобы мы были друзьями?

— Мы не можем быть друзьями, когда есть этот призрак.

— Я могу. Мы с этим призраком дружим уже десять лет.

Берта встала.

— Я прошу тебя только дать мне еще немного времени. Не сердись на меня. Я не хочу быть женщиной, которая спит с двумя мужчинами. Я хочу быть твоей подругой.

— Зачем это нужно? — сказал он.

— Нужно. Мне нужно. Не сердись на меня.

— Мы можем с этим покончить.

— Не можем, — сказала Берта.

— Для того чтобы с этим покончить, мне вовсе не обязательно взять тебя. Разве нельзя со всем покончить без этого? Если мы останемся друзьями, все равно с этим будет покончено.

— Почему ты так злишься на меня? — воскликнула Берта. — Совсем как тогда, когда ты попал в тюрьму.

— Нет, — сказал он. — Вот увидишь, что я на тебя не сержусь. Увидишь, — добавил он, — что я тебя отыщу.

— Но я теперь не живу в Милане, — сказала Берта.

— Не живешь в Милане? — переспросил он, и лицо его сразу стало испуганным.

— Я приезжаю каждые два или три дня. Останавливаюсь у родственников мужа.

— Я найду тебя у них.

Он распахнул дверь и поднял на плечи велосипед.

— У меня свидание без четверти двенадцать, — сказал он. — А сейчас одиннадцать.

Берта пошла за ним.

— Ты придешь ко мне? — спросила она, когда оба спустились на улицу.

— Приду.

— Я боюсь твоей теперешней работы.

— Тебе нечего бояться.

— Что это за работа?

— Я тебе в другой раз объясню. — На лице у него по-прежнему был испуг. — Почему ты не живешь в Милане?

— Дом разрушен, — ответила она.

— Да, правда.

Он сел на велосипед, довез ее на раме до остановки первого номера и подождал, пока она сядет в вагон.

— Пока — сказал он.

— Пока, — ответила Берта.

XIII

Некоторое время он ехал рядом с трамваем и видел ее в окно, между окном и толпою, видел, как она приложила к стеклу ладонь, приветствуя его, как расширились ее светлые глаза и стал блестящим взгляд, вновь увидел блестящее зимнее небо, помахал ей рукой, сделал разворот и поехал в другую сторону.

До одиннадцати сорока пяти он ездил взад и вперед по широким бульварам бастионов, от Новых до Венецианских ворот; без четверти двенадцать он остановился у киоска.

Синьора, которая покупала газету, подошла к нему.

— Какой мрачный вид! — сказала она.

— Правда? — отозвался Эн-2.

Она открыла сумочку, и он вытащил из нее револьвер, который тотчас же исчез в кармане его пальто.

— Молодцом, — сказал он ей.

— Молодцом, — сказала она ему.

XIV

Трое в серой рабочей одежде, с сумками, как у жестянщиков, через плечо ожидали его немного дальше, за большим домом. Их велосипеды стояли у тротуара.

— Эй! — окликнул он их.

Все трое были молоды и веселы, глаза у всех троих были смеющиеся.

— Так что же?

— Я вам все показал вчера. Они отправятся отсюда ровно в полдень.

— Остается всего три минуты.

— Вы проезжаете вперед на велосипедах, даете им время сесть в машину.

— А когда они сядут, даем им жару?

— Как только машина тронется.

— А не как только они сядут?

— Как только машина тронется.

— А ты?

— Я уже говорил вам. Я буду сзади.

Трое переглянулись.

— В этом нет необходимости.

— Пошли, — сказал Эн-2. — Уже двенадцать.

Тройка села на велосипеды.

— Ну, молодцом!

— Молодцом!

Они отъехали, а человек по имени Эн-2, ведя за руль велосипед, прошел вдоль фасада большого дома, между черным автомобилем и невысокой лестницей, наверху которой стоял на часах немец — белобрысый парень в эсэсовской форме. Вдруг часовой резко дернулся, из дверей на солнце вышли четверо в длинных черных шинелях.

Эн-2 на миг увидел их лица — три немецких, одно итальянское (брови у итальянца были седые) — и прошел дальше, до угла, не оглядываясь.

XV

Трое на велосипедах пересекли ему дорогу. Они разговаривали между собой и ехали медленно, не глядя на него. Их каштановые волосы отливали в лучах зимнего солнца тусклым блеском, как мех животного. Эн-2 повернулся, словно собираясь сесть на велосипед. Он увидел на лестнице белокурого парня, который окаменел в своем резком движении, увидел машину с отворенной дверцей, которую придерживал какой-то человек в черном, увидел четверых в длинных шинелях — они уже спустились до подножья лестницы.