Люди и Нелюди - [10]

Вот и сейчас он сначала даже подумал, что он едет куда-то, но еще раз окинул помещение и понял: нет, скорее всего, в комнате лежит.

За окном через некоторое время выглянула луна. Правда, была она какая-то совсем маленькая и не совсем даже как бы круглая, ущербная какая-то.

Неожиданно в памяти всплыло: не Луна это, а Селена.

Луна будет там выше, и она больше размером, и круглая она.

Шизофрения, однако, – проснулась несвоевременная мысль из несостоявшейся профессии.

Болезнь не самая хорошая и желанная воспринялась легко и просто. На фоне чеченского плена, войны и кошмаров, возможной инвалидности, голос в голове уже воспринимался как нечто само собой разумеющееся, такой милый и даже чем-то приятный и уже почти не вызывал отрицательных эмоций. Такое легкое сожаление и не более того, даже в чем-то хорошо.

Хотелось пить, но руки еще не слушались, и приходилось ждать утра.

Тем временем на стене тикали старинные ходики, и в свете луны или не луны, черт его разберет теперь, на них были видны стрелки. Ничего необычного в них он не заметил: стрелки и стрелки, пока не прошло примерно около получаса.

Он долго смотрел на циферблат. Сначала ему показались неправильные цифры и их начертание.

«Какие-то они не такие. Римские, что ли?» – мысль Сергея.

«Нет, – не согласилась на это его шизофрения, или, как решил Сергей ее называть, осознание, – обычные халифатские цифры. Ничего не римские, и вообще “римы” – это их старинное название, сейчас они “немцы” зовутся».

Спорить со своим вторым сознанием, которое осознание, будет себе дороже. Поэтому решил для себя, что халифатские, значит, пусть будут халифатские.

Еще минут пятнадцать попялившись на настенные часы-ходики и окончательно убедившись, что стрелки вращаются в другую сторону, и согласившись с своим осознанием-шизофренией, что в ту, что надо, он окончательно успокоился и заснул сном младенца. Утро встретило его сначала бодрой санитаркой в сером халате, которая сначала молча засунула ему утку под зад, а потом так же молча повернулась и вышла. Уже привычно напрягся, спасибо госпиталю, никакого стыда он не испытывал уже давно по этому поводу. Струя зажурчала, и тут он понял, что руки его неожиданно слушаются. Попробовал ноги… ну, не все прямо так и сразу же.

Через время зашла санитарка вытащила утку, сказала: «Молодец, мальчик», – и ушла.

«Молодец, мальчик, – не такая она и старая против меня будет, чтобы я был для нее мальчик», – подумал Сергей и удивился. Что-то было не то?

Первое: опять влезла шизофрения и сообщила, ну весьма своеобразно сообщила, но пусть будет в виде диалога, хотя это не совсем так.

– Сереги будет правильно, Сергей – это имя моего отца в полном его наименовании, то бишь в отчестве, только тогда это слово так и произносится.

И это, – тетя санитар старая, ей лет, наверное, больше тридцати будет, а может, и все тридцать пять будет. Значит, старая уже и плебейка вдобавок, – осознание явно нос от нее воротило, хоть и стеснялось при этом сильно.

– Во-о ответ, а мне тогда сколько? – переговаривался Сергей сам с собой, не особо обратив внимание на незнакомое слово «плебейка».

Получил – шестнадцать сейчас есть, а в конце лета будет уже семнадцать.

Крыша, не спеша, шифером шурша, ехала к земле, прохожие визжали и шарахались в стороны.

Не к месту вспомнился анекдот, совсем не к месту.

Сознание действительно ненадолго покинуло его. Он отстраненно смотрел, как пришел добрый доктор, вставил трубочки в уши и стал что-то слушать и спрашивать его. Причем очень удивился речи. Именно тому, что пациент скорее жив, чем мертв. Даже двигает руками, что вдвойне странно.

Правда ноги пока никак, но это временно, как пояснил добрый доктор.

Все это отстраненное сознание воспринимало как бы со стороны, причем если только прислушиваться, не прислушиваясь, просто слушать, – получалась какая-то ближе к немецкой каркающая речь и абсолютно непонятная.

Он стал слушать, как и прежде, через осознание и неожиданно волевым усилием закрыл сам себе рот. Причем на половине фразы, буквально в последний момент и только что не руками.

Что заставило его так поступить?

Фраза, которую собралось сказать его тело или он сам, как бы это сказать правильно, была следующая:

«В меня кто-то подселился, он управляет моим телом, помоги мне, о Всевышний».

Сергей успел остановить фразу буквально на первом слове: в меня…

А добило его слово «Всевышний», то, что он все-таки успел не произнести. Хоть и не большой любитель земной истории, но про происки инквизиции прошлого мы слышали все и в институте проходили, правда только краем уха и на первом курсе еще. Что бы сейчас оно ни было, как бы оно ни происходило, а изгнание дьявола ничем хорошим для него не кончится, это он знал точно.

Уже ночью рассматривая звезды, а потом и часы со стрелками, вращающимися в обратную сторону, он понял: от земли он очень и очень далеко. Это несмотря на то, что лежит он сейчас на первом этаже.

Все это, конечно, хорошо, но фразу надо было закончить, а то уже добрые доктора косились, и он не нашел ничего умнее, чем спросить:

А меня будут колоть еще?..

Что вызвало здоровый смех и утвердительное высказывание – что да и всенепременно, молодой человек. Но я же хороший мальчик, и он уже не боится уколов, а то они расскажут его одноклассницам-девочкам, и ему-мне будет потом очень и очень стыдно смотреть им в глаза.