Люди и монстры - [31]

— Много зла?..

Белка вспомнила светловолосого парня с безумными синими глазами, испуг на его лице при взгляде на отца, нервные пальцы, сутулость, своё отвращение при виде него… Она могла сказать немало дурного про юного са Флуэра, но что в нем много зла? Причем очень?..

— Да! — пылко подтвердил неизвестный. — Это известно всем!

— Ты не любишь его, — подытожила девочка, не ожидая объяснений, и уж тем более признаний. Но она их получила.

— Я его ненавижу, — Тень ответил тихо, но так, что мурашки поползли по коже. — И его сиятельство.

— Но отчего тогда ты не хочешь помочь мне?! — Белка вскочила, рванулась на голос — и остановилась. Шестое чувство подсказало ей, что в камере, кроме нее, никого больше не было.

* * *

Съев угощение, Эмирабель скорее по привычке заставила себя подняться и обойти темницу, неохотно ощупывая осточертевшие камни и швы между ними. Закончив первый круг, она остановилась у шкуры, обняла себя руками за плечи и вяло поежилась. Холодно. Лечь бы…

Желания открывать недоступные секреты подземелья у нее больше не было, как не было идей о том, кем мог быть ее пугливый благодетель: апатия, накатившая после пробуждения, становилась всё сильнее. Не хотелось ходить, действовать, мыслить… Завернуться в шкуру, закрыть глаза и лежать в ожидании сна или смерти неожиданно стало пределом ее мечтаний. И хотя она знала совершенно непостижимым образом, что именно ей приснится — снова и снова — даже это казалось ей меньшим злом, чем напрасные блуждания по камере.

Она легла, свернулась клубочком под шкурой, и почти сразу же провалилась в тяжелый сон — тот же самый. Только на этот раз она разглядела, откуда появлялась черно-алая мгла.

Из ее груди.

Она выползала, точно осьминог из норы, увеличиваясь с каждой секундой, распуская повсюду щупальца, которые погружались в камни замка и пропадали, оставляя после себя, как рубцы, чернильно-красные трещины. Девочка шагнула, чтобы рассмотреть раненые камни поближе — и вдруг очутилась на дороге среди холмов под серым безжизненным небом. Настороженная, она зашарила взглядом в поисках мглы, и не нашла. Но не успела она обрадоваться, как воздух перед ее глазами начал темнеть и расползаться, будто ветхая ткань. Над землей стали появляться дыры размерами от монеты до ворот. Некоторые зияли тьмой, другие светились, третьи отблескивали всеми возможными цветами… В глубине же иных что-то шевелилось. Завороженная, она заглянула в одну из них — и едва успела отпрянуть: задев ее лоб кривыми когтями, вырвалась тонкая, как палка, нога. Белка вздрогнула, схватилась за ссадину, оглянулась в поисках то ли помощи, то ли оружия — и не увидела, как рядом с ней вывалилось на землю нечто среднее между слизнем и сороконожкой — только покрытое черным шипастым панцирем и размером с телегу. А за нею — еще одна тварь… и еще… Девочка завизжала, отпрыгнула, стала падать… и оказалась под защитой куртины.

Облегченный выдох: я в безопасности! — прервала мелкая дрожь. Содрогалась земля, содрогались стены, содрогались башни и галереи, точно живое существо билось в предсмертных конвульсиях — а потом посыпались камни. Сначала мелкие камушки как песок соскальзывали по кладке и падали на двор. Потом пришел черед крупных. Они вылетали из стен, будто выбитые щелчками великана, и с гулким грохотом катились, давя всё на своем пути. Люди вокруг нее метались с воплями по двору, сталкиваясь, падая, наступая друг на друга в попытке первыми добраться до выхода… Но выхода не было. Ворота пропали. А потом из-под земли хлынуло что-то алое, и всех накрыла чернильная мгла.

Разбуженная собственным криком, Эмирабель вскочила. Кашляя и задыхаясь, с хрипом хватая воздух ртом, она рванула на груди шнуровку платья — и свет фонаря резанул по едва приоткрывшимся глазам.

— Его сиятельство велели передать.

Над ней стоял усатый гвардеец с четвертью каравая.

— Ты… вы… — не понимая, что хочет сказать, и явь это или всё еще сон, Белка прижала шкуру к груди и вскинула на волка мутный испуганный взгляд.

— Они попозже придут, — хмуро проговорил усатый. — Чудовища сегодня с утра так и прут… Отродья Долдыковы… Сколько помню эти дрянные места, никогда такого не было. Даже в четверть. Словно Долдык свои ворота закрыть позабыл. Его сиятельство снова выехали с отрядом эту погань бить.

— Да. Чудовища, — Белка кивнула, чувствуя, что сердце колотится так, что гулко в ушах, и только сейчас углядела за спиной волка насупленного стражника в обнимку с засовом.

Так вот откуда грохот! Засов! Проклятый сон… Так ведь можно и не проснуться!

Гвардеец уже хотел уходить, но поднял фонарь и нахмурился:

— Ты поранила лоб.

— Что?.. — девочка подняла руку и ощутила под пальцами липкую дорожку крови. Там, где во сне ее царапнула тварь.

— Осторожнее надо быть в темноте, — не обращая внимания — или не замечая — изменившегося выражения ее лица, посоветовал он и пошел, унося с собою свет и тепло. Фонарь в его руке закачался, бросая рваные отсветы, взгляд девочки с тоской и отчаянием устремился вослед… и замер, прикованный к единственной точке, быстро исчезнувшей во мраке.

Была ли это игра теней или отголоски страшного сна, но на мгновение ей показалось, будто все камни пола и стен, попавшие в круг света, оплетены мелкой сеткой чернильно-алых трещин.