Люди и ложи. Русские масоны XX столетия - [36]

Арест русских масонов был далеко не единственным угрожающим событием для братьев. Спустя три месяца во французской правительственной газете Journal Officiel, выходившей с 1848 года, началось печатание списков, выкраденных с улицы Кадэ, после чего немцы произвели полный разгром помещения. Списки имен (часто информация пополнялась профессией и адресом) шли столбец за столбцом. По декрету маршала Петэна от 12 августа 1941 г. тайные общества были объявлены вне закона, и появление имени в печати означало первый шаг к ликвидации людей, которые оказались в пределах досягаемости нацистов. Больше двух месяцев продолжалась публикация имен (по профессии от сапожников до министров). Тайные общества включали в себя также Теософское общество Франции. В помощь гестапо, с которым рука об руку работали «штатские» национал-социалисты, приглашены были и сотрудники «Аксион Франсез».

Видные члены крайне правых партий Франции работали не за страх, а за совесть: сначала они устроили антимасонскую выставку в Пти-Пале, в центре Парижа (вход был даровой), а затем, с октября 1941 г., стали выпускать специальный журнал (последний номер вышел 15 июня 1944 г.). Возглавил все это движение почтенный директор Национальной Библиотеки в Париже Бернар Фаи. На «спектаклях», устраиваемых этой группой, он участвовал в пародиях, которые ставили сотрудники газеты «Аксион Франсез», и бывал то конферансье, то главным актером в скетчах, где помогали его единомышленники: Робер Валери-Радо, Маркэ-Ривьер, Жак де Буастель и другие. На улице Кадэ происходили «собеседования», на которых выступали де Бриньон, Бодрийяр, ген. Дельвилль и сам г. Фаи, теперь назначенный Петэном редактором всех изданий найденных масонских документов, хранившихся в тайниках здания. Их было, по словам Фаи, 120 тонн.[53] Под конец вечера директор Национальной Библиотеки изображал на эстраде масонские ритуалы, «смеша публику, которая искренне хохотала», особенно когда он танцевал качучу к удовольствию всех приглашенных.

В годы германской оккупации в доме № 72 на авеню Буа-Де-Булонь находилась антимасонская секция гестапо. Число погибших братьев дает Доминик Россиньоль в своей книге 1946 г.[54].

Бернар Фаи был судим и приговорен к бессрочной каторге. За все его пародии, выставки и лекции он провел в тюрьме 9 лет. 23 декабря 1953 г. французский президент Коти[55] простил его, и 8 января 1954 г. он вышел на свободу. В это время в здании на ул. Кадэ давно кончился ремонт, который длился несколько лет.

Русские братья не выжидали конца войны, они начали собираться вскоре после освобождения Парижа. Помещения у них не было. Судя по их переписке, они собирались, главным образом, у М.М. Тер-Погосяна и В.А. Маклакова, а иногда и в каком-нибудь малолюдном кафе. 12 февраля 1945 г. они вместе нанесли визит советскому послу Богомолову, поздравили его с победой Красной армии и пили за здоровье Сталина. Они хотели «амнистии эмигрантам», «возвращения домой», «диалога» с советским государством и, конечно, прочно стояли на позиции насильственного водворения пленных русских на родину, как и других, вывезенных немцами из России, и также тех, кто ушел с родины вместе с отступающей немецкой армией. Реакция на поход в сов. посольство была сильна не только в Париже, но и в США, где люди считали, что группа Маклакова не имела никакого права говорить за всю эмиграцию. (См. Архивные материалы, В.А. Маклаков).

На частных квартирах и в кафе у братьев не было ни регалий, ни ритуальных предметов, все было осквернено и затоптано сапогами в их «храме». «Астрея», «Юпитер», «Северная Звезда» – трудно было разобрать, кто вернулся куда, кто с кем сидел рядом, и как часто они встречались. Старшим было по 80 лет, младшим – под 60. Вновь появились Кругликов, Фельдзер, Левинсон, Адамович, Покровский, Маковский, Бантыш, Максимович. Адамович в это время был членом «Юпитера», в «Гермесе» были Штранг и Мазе, в «Гамаюне» – Репнин, в «Лотосе» – Стерко. В 1946 г. на ротаторе выпустили тонкий, на дешевой бумаге, первый номер «Вольного Каменщика»; второй не вышел.

Когда был закончен ремонт, на ул. Кадэ появились оба Устава, но выяснилось, что отношения между братьями были далеко не дружественные, что возраст и ужас пережитого разрушили последнюю внутреннюю нравственную крепость людей. На сессии обсуждались вопросы «B» и «C» (вопрос «A», видимо, был отложен, и в чем он состоял – неизвестно).

Вопрос В касался «Свободы и Справедливости» – но некому было прочитать доклад на эту тему. Вопрос С был об «Улучшении работы в ложах», «Как влиять на профанов». На эти вопросы никто не мог ответить[56], а между тем считалось, что вопрос это очень важный, и он держался в большом секрете. Он сводился к тому, чтобы решить, «как изменить некоторые основные принципы масонства, так как появились причины, которые заставят нас это сделать, чтобы легче было влиять на непосвященных».

Среди немногочисленных бумаг, оставшихся от последнего периода русского масонства Послушания Великой Ложи[57], находится список тех, кто в годы перед войной (1935-1939) был принят в «Лотос», с разрешением сохранить свое прежнее членство в старых ложах: Р.Ф. Булатович, Д.Л. Вельяшев, Н.Б. Глазберг, К.С. Лейтес, С.К. де Витт, В.Ф. Сафонов, Г.Л. Смирнов