Люди и ложи. Русские масоны XX столетия - [114]

Стоило бы внести и несколько других уточнений, не относящихся впрямую к теме книги и ее персонажам, но, тем не менее, напрашивающихся. Так, например, «Звено», литературное приложение к «Последним новостям», выходило в Париже не с 1920, а с 1923 года.

Упомянутый Берберовой роман «Негромкий выстрел» «некоего Иванова» принадлежит перу известного исторического романиста Валентина Пикуля. Роман печатался под псевдонимом в советской пропагандистской газете «Голос Родины», рассчитанной на эмиграцию, а позже вышел отдельным изданием. Он появился в тот самый период, когда советское общество едва ли не впервые открыло для себя масонскую тему, и подобные книги и публикации сыпались одна за другой.

К сожалению практически все эти произведения – как романы, так и исторические труды, — по сути не вышли за рамки беллетристики в силу обилия домыслов при почти полном отсутствии объективной информации. Серьезные историки обратились в России к этой теме позже.

Когда-нибудь историки дополнят новыми фактами многие биографии «Словаря», да и сам «Словарь» наверняка расширят, превратив его в более развернутый справочник.

Но все это дело будущего. Книга и в таком виде заслуживает всяческого внимания. Отдельные неточности ее достоинств отнюдь не умаляют. При такой насыщенности информацией и неизученности материала их могло бы быть и много больше.

Подобные незначительные и даже более существенные уточнения к книге Берберовой будут наверняка появляться и в дальнейшем, по мере публикации новых архивных разысканий, но сути они не изменят и на оценке ее труда вряд ли скажутся.

Споры о масонстве

Берберова в первом же абзаце заинтриговывает читателя утверждением, что заинтересовалась русскими масонами «не потому что это были исключительные люди, а потому что они были люди исключительного времени и играли в нем исключительную роль». Как раз о роли масонов почти все историки единодушно говорят обратное, хотя по другим вопросам часто расходятся.

О.Ф. Соловьев: «История масонства в России на протяжении длительного периода не свидетельствует о его значимости»[172].

Л. Хасс: «Роль масонства в событиях марта – октября 1917 не могла быть не только решающей, но даже сколько-нибудь значительной»[173].

А.Я. Аврех: «Расклад реально задействованных политических сил накануне и в ходе Февральской революции был таков, что масонского присутствия среди них практически не ощущалось. Оно было так мало и ничтожно, что его не заметили даже современники»[174].

Знакомый Берберовой Натан Смит, суммируя высказывания на эту тему, писал: «Все масонские источники единодушны в том, что организация распалась и потому не оказала влияния на политическую жизнь страны»[175].

Несколько выше роль масонов оценивал только В.И. Старцев, но и его вывод весьма далек от берберовского: «Верховный Совет народов России» был хотя и тайным, но весьма действенным институтом формирования общественного мнения и оппозиционных настроений»[176].

Таким образом, здесь Берберова куда ближе к консервативным публицистам и сторонникам теории заговора, чем к историкам-марксистам, — с той лишь разницей, что она гораздо информированное и тех, и других. Но, скорее всего, это просто способ подогреть читательский интерес. Берберова использовала антураж теории заговора, чтобы привлечь внимание к реальным вещам, в то время как обычно используют реальные факты для того, чтобы привлечь внимание к теории заговора.

Широковещательные заявления вроде того, что «в это время – от начала Первой войны и вплоть до февраля 1917 г. — в России не было профессии, учреждения, казенного или частного общества, организации или группы, где бы не было масонов», следует отнести все на тот же счет читательского интереса.

Приведенный список 660 имен, из которых вдобавок половина относится к эмигрантской эпохе, говорит о другом. Несколько сотен человек на стопятидесятимиллионную страну и «не было общества, организации или группы» – это явно сказано для красного словца и привлечения публики. По численности и масштабам деятельности российское масонство не идет ни в какое сравнение с французским.

По подсчетам Ю.И. Рубинского[177], к началу XX века среди депутатов французского парламента из примерно 600 человек к масонству принадлежали 150-200 лиц, имевших сильные позиции в средствах массовой информации и в органах местного самоуправления, что содействовало успеху на выборах.

Всего же только в «Великом Востоке Франции» числилось до 30 тысяч членов (в одном Париже 62 ложи), немногим уступала «Великому Востоку» и «Великая ложа Франции» – 33 братства шотландского обряда. Председателем партии радикалов и радикал-социалистов, до Второй мировой войны поставлявшей президентов и премьер-министров, был Ж. Лаферр, глава «Великого Востока» в 1903-1909 гг. Исполнительный комитет партии почти наполовину состоял из масонов, бюро комитета – на две трети.

В России же ситуация даже отдаленно не напоминала французскую. В первое десятилетие века, по строгим подсчетам, едва ли полсотни россиян состояло в правильных ложах, считая здесь и ложи иностранных государств. И даже если принимать во внимание все косвенные признаки, число этих людей вряд ли перевалит за сотню. Прочие составляли тот самый «арьергард», о котором пишет Берберова, то есть принимали участие в общественных организациях и кружках, может быть, и разделяя какие-либо воззрения, но в строгом смысле слова масонами не являясь. Все остальное шло по ведомству «полицейского масонства».