Люди Дивия - [72]

- Виктор, - сказал я, - ты слишком долго подводишь к главному.

- Но я воссоздаю атмосферу.

- Ты говоришь о себе. А скажи о ней. И подумай обо мне, вспомни, что речь идет о моей жене. Она пропала, и я ее ищу.

- Это не была твоя жена.

- Ты уверен?

- Ну, не то чтобы уверен... - Рассказчик в жесте бессилия развел руками.

- Почему же она была похожа на мою жену?

- Не она, а оно, мы ведь договорились. А почему, не знаю, не могу знать. Допускаю, что Мартин знает. Я - нет, не знаю. Но почти полностью убежден, что твоей жены не было там и в помине. Не она, а оно. Только так надо понимать дело.

- Допустим. Но что такое ты в ней увидел, что тебя вот так... вот так особенно напугало?

- Не напугало, а привило вкус к таинственному... Испуг тут на втором месте.

Я усмехнулся.

- Ты раньше этого вкуса не имел?

- Не в такой степени. Вкус-то имелся, а вот само таинственное, оно было где-то далеко, и я жил в уверенности, что никогда с ним не столкнусь. Этим я выделяюсь среди наших, они, напротив, живут в уверенности, что погружены в таинственное по самую завязку. И они правы, а я был неправ. Знаешь, если рассказать начистоту, все как было... то в какой-то момент у меня возникло ощущение, что если то и впрямь твоя жена, то она... мертвая...

У меня качнулось сердце, как если бы до этой минуты оно стояло без движения.

- Мертвая? - вскрикнул я.

- Мертвая женщина? - вдруг вскрикнула и Дарья.

- Ну да, да, - часто закивал благообразной головой Валунец.

Дарья повела свою линию:

- Может быть, дело не в том, что она мертвая... может быть, и не мертвая, а прежде всего безобразная до невозможности, старая, невероятно уродливая?

- А ты говорил, что у нее богатое воображение! - рассердился ученый. Она даже не поняла моего рассказа. С женщинами каши не сваришь!

Мне пришлось силой удерживать его, потому что он порывался вскочить и скрыться от нас в доме.

- Она именно потому и перевела все в другую плоскость, на другой образ, что у нее богатое воображение, - объяснил я. - Кроме того, она никогда не встречалась с моей женой.

- Но могла бы сообразить, что ты едва ли выбрал бы в жены уродину.

- У нее были причины сказать то, что она сказала.

Валунец успокоился, принял на лавке удобную позу, закинул ногу на ноги и с любопытством осведомился:

- Какие же это причины?

- Нет, давай закончим твою историю.

- Как я уже сказал, женщина показалась мне мертвой. Чтобы было понятнее, давай расставим акценты таким образом: если это действительно была твоя жена, она была мертвой, если же сверхъестественное существо тогда не знаю, потому что не ведаю, что у них жизнь, а что смерть.

- Давай будем ориентироваться на то, что это была моя жена, предложил я.

- В таком случае я не смогу закончить историю, - возразил рассказчик.

- Почему?

- Потому что я не знаю, была ли это твоя жена.

- Но ты же сказал, что она показалась тебе мертвой.

- Это не может служить доказательством.

- Что же тебе нужно, чтобы ты мог закончить?

- Рассказать, что произошло дальше, но с условием, что ты не будешь мне навязывать представление, будто то была твоя жена.

На моем языке вертелся вопрос, что сталось бы, когда б я все-таки продолжал навязывать претившее его ученой разумности представление. Но я понял, что это лишь погрузило бы его в тупиковые размышления, и предпочел уклониться от диалектики.

- Итак, - в очередной раз начал Валунец, - оно завлекало меня и даже гримасничало. А затем, решив, что достаточно меня обработало, отошло от двери... и тут я не удержался! Я почувствовал, что должен проследить, это был, если хочешь, мой долг, долг ученого... к тому же книга, которую я пишу... Согласись, для любого писателя, каким бы методом он ни пользовался, подобные явления не должны проходить незамеченными. И более чем естествен порыв тут же все описать в своей новой книжке, включить в канву, я бы даже сказал, что это солидная прибавка к дарованию, когда лицом к лицу сталкиваешься с необъяснимым. Новый взгляд на вещи, совсем другой угол зрения, иная точка отсчета - это так освежает, алмаз сверкает еще ярче... Надеюсь, ты на досуге полистаешь мою рукопись. В сущности, мы оба в данном случае столкнулись с чем-то, что способно перевернуть все наши представления. Я видел, стал очевидцем... ты же, я вижу, вбил себе в голову, что то была твоя жена.

- А что мне остается? Но прими в нашу компанию и Дарью. - Защищая интересы девушки, я как бы невзначай поместил руку на ее колене. - Она из твоего рассказа делает далеко идущие выводы.

Валунец с сомнением покосился на Дарью, которая старательно напускала на себя равнодушный вид; бедняжке казалось, что она ужасно раздражает ученого и из-за этого он никогда не закончит свой рассказ, а ведь ей так хотелось, так нужно было и так нетерпелось получить подтверждения своей догадки!

- Она хороша собой, - рассудил Валунец, - но я тебе должен сказать, Никита, что я закоренелый холостяк. Женщины не имеют доступа в мою жизнь, иначе вся моя научная деятельность давно полетела бы к черту.

- Однако ты побежал за... той...

- Исключительно в научном порыве! - перехватил он с некоторым возмущением. - Исследовательский дух! А если был момент, когда я поддался внушению и привстал, готовый принять участие... так ведь я в то время особенно сильно представлял себе, что это все-таки твоя жена и что она плачет, обиженная тобой, иными словами, я действовал, исходя из скорби и сочувствия. Это общечеловеческие ценности, не сопряженные обязательно с наличием женского материала, человеколюбие по высшему разряду, не на словах, гуманизм в действии... Если хочешь, это было даже негодование, возмущение твоим недостойным поведением. Ну, ты понимаешь... Коротко говоря, оно задурило-таки мне голову. Но когда я побежал посмотреть, куда оно шествует, куда, собственно, зовет и завлекает меня, бежал я уже как ученый, а не как какой-нибудь дамский угодник. Подбежав к двери, я снова увидел его. Оно находилось в коридоре. У выхода. Медленно и плавно продвигалось. Вышло на улицу. Я тоже. А оно было уже у горизонта.