Люди Большой Земли - [19]

— Товарищи, ненцы! — начал общеполитический доклад «Глазное Окно». — Советская власть шлет вам поклон (докладчик сделал поклон во всю спину). Меня послали сюда узнать, в чем вы терпите нужду.

Теперь я скажу, как живут люди на свете и в Советской стране. Советская власть заботится о тех, которые трудятся, а кто не работает, кто обманывает — тому плохо. Советская власть хочет мира, иностранные богачи лезут воевать. Лучше — мир, война — худо. Советская власть воевать не хочет, но Красная армия копит силу, орудий у нас много и за границей весь трудящийся народ за нас. Ненцев в Красную армию не берут, они хворают в городах, потому берут русских, зырян и других.

Советская власть хочет, чтобы больше было заводов, железа, машин, чтобы больше было хлеба. Власть помогает беднякам, кому жить плохо — помогает. Чтобы лучше было беднякам, организует артели, совхозы. От богатых народу пользы никакой нет.

Архангельские промысла добывают зверя в десять раз больше чем раньше, рыбы на Мурмане тоже теперь больше. Зверя горного меньше, потому что не во-время его бьют Надо бить во-время.

У ненцев олени падают, власть заботится, посылает докторов. К вам плохой попал доктор, его сменили. Много оленей погибло от копытки, потому власть согласна ненецких оленей страховать.

Исполком посылает ненцам хлеб, здесь холодно, и он не растет, посылает также товары. Чего не хватает вам — надо сказать, тогда потребилка оттуда пришлет. Богачи теперь не торгуют — так лучше. Торгует Госторг и потребилка. И у вас «Кочевник» все больше и больше торгует. Ему от казны дано денег, налога на него мало. Моторное судно «Ненец» дано. Бы просили, вот и дали.

А главная забота советской власти, чтобы наш народ был грамотным. Надо, чтобы все молодые ребята были грамотными. Много русских у вас работает, а надо своих самоедов. Есть только — Васька, Игнатий, Ефим — мало. Детей в школу отдавать надо.

Больницы строятся для вас. Надо лечиться у докторов, они лучше тадибеев лечат, и народу меньше помирает.

Исполком тратит на все восемь с половиной миллионов рублей. Откуда исполком деньги берет? Больше от заводов, от торговли, дома свои есть и прочее. Налог есть с русских, с ненцев налога нет, хотя богатые ненцы могли бы платить. Пока же не платят.

Говорите, товарищи, обо всем на этом съезде, и жить вам будет лучше…

— Почему нам не высылают норвежских винтовок «Ремингтон», а в Норвегию идут задки наших оленей?

— У нас денег мало, — отвечает докладчик, — мы что продадим за границу, так покупаем в обмен машины, чтобы самим делать ружья. Мелочь нельзя покупать, иначе будет плохо.

— Берданка — худо: выстрел выйдет, а никого нет. Если бы Госторг не дал «ремингтонов», то у нас ничего бы не было.

Говорили все разом.

— Больниц нам не надо, в больницах тоже помирают. Вот теперь парень умер, возить больных далеко. Не нужна больница в тундру!

— Нельзя так: польза от больницы большая.

— Почему ижемцы стоят у моря и отаптывают место у бедных ненцев?

— Ребят учить боимся: научатся, и нам не увидеть их! Скажут — в тундре холодно, а прожить грамотный везде сумеет.

Выступил бедняк-ненец Никон:

— Царь учил нас пить да в карты играть и табак нюхать, теперь — не то. Был бы я хорошо грамотный, так не здесь сидел, а повыше. Мало учится ребят, надо больше учить.

— За чужих ребят я не могу говорить, — сказал ненец с нездоровым румянцем на скулах, будто слова Никона были ему в укор, — а своих детей нет. Скажешь — осуждать будут.

— Ненцы! — обратился комсомолец Ефим Лабазов. — У вас не всех ребят просят, а человек сто с обеих земель. Учиться будем и хозяйство свое не забудем. Я учился писать углем на щепке да палкой на снегу — и то была польза: ко мне приходили самоедины узнавать, сколько за подводу платить, что и как сделать. Как это не понять, что без ученья — темно!

Некоторые возражали против страхования оленей.

— Если и от холеры и от волков страховать — денег не хватит.

— Волка мы застрелим, вот и страховка! — острит старик Лаптандер.

— Как докажешь, что олень от волка погиб? Другой раз волк оставляет одни рога или внутренности!

— Оленя убьем, а отрывок головы привезем тебе и скажем: сегодня оленей прокараулили, — плати страховку! — опять шутит Лаптандер.

Съезд добродушно смеется.

— Спорить не стоит, ведь насилия нет, — вставляет Никон.

— А если олени будут жить сто лет, страховать — один убыток!

Все вопросы — о кулаках, о продовольственной норме, о самооброжении — обсуждались одновремено. Ораторов не было, говорили так, как говорят о своих делах в чуме. Съезд — большой чум. Изредка силою голоса кто-либо вырывался, тогда съезд умолкал, но спустя минуту вновь шумел, перескакивая к другим вопросам, опять возвращался к прежнему — и так двое суток на одном месте.

Кулаки добивались отмены продовольственной нормы, выдаваемой на много месяцев и ямдать за который нужно сотни километров. Кочевой быт обязывает к гостеприимству. Отправляется ненец окарауливать стадо — олени в поисках ягеля отходят на большие расстояния — поднимается вдруг буран, и должен ненец сворачивать к первому чуму.

— У нас такой обычай, — говорили на съезде, — поим, кормим всякого заезжего и денег не берем. А чем кормить? Каждый получает по норме. Вы делите самоединов, кулаку даете всего меньше. А ведь и к кулаку непогода заносит заезжего, буря не различает ни кулаков, ни бедняков!