Любящие сестры - [188]

– Я хочу поговорить с тобой, – сказал Руди, стараясь подавить раздражение. – Просто поговорить, и все.

– Не знаю почему, но всегда после разговора с тобой я оказываюсь в дерьме.

Вэл сел прямо, поставив ноги на керамический пол, мышцы его рук напряглись, кулаки сжались, а в глазах появилось беспокойство.

– Вэл, прошло столько лет, разве ты меня уже не достаточно наказал?

– Я тебя? Достаточно наказал? – прорычал Вэл. Он вскочил на ноги, и тело его возвышалось над Руди, как гора, а его седая голова походила на снежную вершину этой горы, закрытую туманом. – Ты называешь это наказанием? После того, что ты сделал, я должен был бы свернуть тебе шею. Указательным пальцем он ударил Руди в грудь.

Руди отступил на шаг, он чувствовал тупую боль в том месте, куда его ударил Вэл, а подошвами ног ощущал горячее прикосновение кафельного пола.

– Послушай, я…

– Это ты послушай меня.

Рука Вэла пронеслась сквозь дымку и ударила Руди по лицу. Это был сильный удар наотмашь, и его отбросило к стене. Ударившись о кафель, Руди почувствовал треск, как будто сосулька раскололась пополам. В глазах у него помутилось, во рту он ощутил теплый металлический привкус и понял, что это кровь.

Руди почувствовал приступ злобной ненависти и начал задыхаться. Пощечина, мерзкая пощечина. Если бы Вэл ударил его кулаком, Руди бы мог с этим смириться. Удар кулаком свидетельствовал бы об уважении. Пощечину обычно давали женщине.

Руди громко пронзительно засмеялся:

– Давай, бей меня, сверни мне шею. Ты окажешь мне услугу.

Это остановило Вэла:

– Чего ты несешь?

– Я хочу сказать, что я все равно скоро умру. Может, лучше, если это произойдет в парной, от рук моего собственного брата, который свернет мне шею. – Он сдавленно засмеялся, чувствуя, как у него начинается истерика. – Давай, это довольно приятно, ты так не думаешь?

– К чему ты клонишь, Руди?

– Я говорю правду, ситуация довольно хреновая. – Он постучал себя по животу: – Раковая опухоль. Причем там, о чем не принято говорить в приличной компании.

– Ты не выглядишь больным.

Но Руди увидел по не очень уверенному выражению глаз Вэла, что в его курином мозгу появилось сомнение.

– Я чувствую себя хорошо. Доктор дал мне какое-то радиоактивное лекарство «Маалокс» и обезболивающие.

В этот момент Вэл как будто вспомнил что-то и его глаза злобно сузились.

– Клянусь, Руди, если ты обманываешь меня, я убью тебя и разотру по полу.

– Хорошо, давай. Но, может, ты сначала выслушаешь, что я хочу сказать?

– У тебя еще что-то есть?

– Я пришел сюда не для того, чтобы сказать тебе, что я болен. – Руди говорил, тщательно подбирая слова, ему не хотелось, чтобы все превратилось в лживо-трогательную встречу. – Ты мог бы узнать об этом, прочитав мою медицинскую карту. Ты не возражаешь, если я сяду. – Тыльной стороной ладони он вытер смешавшуюся с потом кровь, которая текла по подбородку. Он чувствовал слабость и страх. Нет, он не боялся Вэла… он боялся того, что ждало его впереди.

Вэл указал рукой на скамейку, но он продолжал стоять.

– Смешные мысли, – начал Руди, стараясь говорить беззаботно, даже чуть-чуть радостно, – приходят в голову, когда ты знаешь, что умираешь. Например, я начал вспоминать, как, когда у Ширли случился приступ материнской любви, она повела нас на Кони-Айленд, а на обратном пути тебе в метро стало плохо от огромного количества съеденных хот-догов.

– Я этого не помню.

– Конечно, потому что за это отлупили меня.

– Что ты хочешь сказать? Почему тебя?

– Потому, сказала Ширли, что я должен был за тобой лучше следить и не разрешать тебе так много есть. Но ты вечно что-нибудь жевал. – Он захихикал и при этом ощутил привкус желчи во рту. – А уж сладости ты мог есть сколько угодно.

– Ну? И какое это все имеет значение?

– Никакого. Просто я думал, что я тоже был тогда ребенком, но я должен был заботиться о тебе. И, знаешь, потом это вошло в привычку. – Он облизнул свои почему-то сухие, как картон, губы. – Понимаешь, когда я впервые обнаружил Энни и Лорел, я должен был сказать тебе. Клянусь Богом, я вначале так и думал. Потому, что я всегда за тобой присматривал. – Он замолчал, чтобы посмотреть на реакцию Вэла. – Но затем Лорел сказала мне, что если я когда-нибудь скажу тебе об этом и ты попытаешься забрать ее, то Энни убьет тебя. Она говорила так убедительно, что я поверил ей.

– Сука. Жаль, что я не выбил из нее всю дурь. – Вэл вдруг сделал взмах рукой и ударил ею по мокрой кафельной стене, в нескольких дюймах от головы Руди.

– Поэтому, как ты видишь, я был вынужден это сделать. Я, как и прежде, старался защитить тебя. Ну, возможно, мне не всегда это удавалось. Возможно, мне надо было сказать тебе… но ты ведь знаешь, как все обычно происходит, как снежный ком, а затем раз, и все. Послушай, Вэл, я пришел сказать тебе, что я очень обо всем сожалею.

– Почему же ты никогда не говорил мне об этом раньше?

– Ты бы не позволил мне это сделать.

По лицу Вэла было видно, что у него внутри происходит борьба: с одной стороны, глубоко засевшая подозрительность, с другой стороны, желание помириться со своим более умным, более богатым старшим братом. Наконец он сел на скамью рядом с Руди. Руди почувствовал, как у него внутри растет радость одержанной победы.