Любви все звания покорны. Военно-полевые романы - [11]

Только в работе, с полной отдачей сил она находила отвлечение от тяжелых мыслей. Она ведет большую агитационно-пропагандистскую работу на предприятиях и в воинских частях, по поручению губкома выступает на митингах и в Дискуссионном клубе (Пастера, 25).

За год Коллонтай опубликовала ряд книг и статей. Даже краткий перечень их показывает, насколько напряженной была работа. По просьбе губженотдела она в сентябре 1921 г. пишет брошюру “Из моей жизни и работы”, изданную в Одессе. Местная газета “Известия” 19.VI.1922 г. помещает статью “Праздник весны рабочей революции”. Заканчивает книгу “Работница и крестьянка в Советской России”. В этом же году, в августе, журнал “Воин революции”, № 2, печатает статью “Царь-голод и Красная Армия”; в “Правде» 3.XI.1921 г. публикуется статья “Третий Интернационал и работница”. В декабре выходит книга “Положение женщин в связи с эволюцией хозяйства”. В следующем, 1922 году журнал “Молодая гвардия”, № 6, 7, печатает статью “Октябрьская революция и массы”».

Кроме того, Александре Михайловне приходилось писать Дыбенко все контрольные и дипломную работу о роли полководца в военных действиях. В 1922-ом он экстерном заканчивает Военную академию РККА. При этом пока жена на него работала, бывший матрос продолжал пить и гулять. Говорят, его кутежи надолго запомнились одесситам.

Но вернемся к тому времени, когда Павел Ефимович готовился к приезду своей любимой гражданской жены.

«И Коллонтай, и Дыбенко очень надеялись, что в Одессе в их семейных отношениях исчезнут трещинки, грозящие перерасти в разрыв. Павел Ефимович подготовился к приезду жены: обставил захваченную виллу шикарной мебелью, завез около сотни ковров. Зная щепетильность Коллонтай, он “легализовал” свой разбой: телеграфировал Фрунзе, который тогда командовал Харьковским военным округом: “На даче Вагнера находится практическая радиостанция, которая в настоящий момент совершенно бездействует. Прошу выселить ее и отдать помещение под детский сад 51-й дивизии”. В архивах сохранилась телеграмма с резолюцией Фрунзе: “Разрешаю. Фрунзе”…

В ожидании жены Дыбенко занялся наведением порядка в Одессе. По его приказу были арестованы практически все преступники города – от карманников и “медвежатников” до крупных финансовых воротил. В течение месяца бандиты приводили в порядок Одессу: сажали деревья, строили дороги, расчищали морской порт от хлама, разбивали скверы, ремонтировали школы. Двенадцатитысячная армия преступников, ставших в одночасье по приказу Дыбенко строителями, буквально вылизала город. За ударный труд их потом распустили по домам» (В. Воронков).

Но их семейная жизнь не складывалась. Она пробовала укорять, запугивать, но все было бесполезно: «…твой организм уже поддался разрушительному яду алкоголя. Стоит тебе выпить пустяк и ты теряешь умственное равновесие. Ты стал весь желтый, глаза ненормальные…»

Но где водка, там и женщины… В Одессе у Павла Ефимовича начался роман с молоденькой Валей Стефеловской. Известно, что восемнадцатилетнюю «буржуйку» в качестве трофея взял один из подчиненных Дыбенко в Крыму. Позже отдал ее своему начальнику. И пока этот роман длился, бывший матрос ходил на две стороны: к Шуре Коллонтай и к Вале.

Однажды Александра Михайловна находит чужую любовную записку, адресованную Павлу. Кроме подозрений, мелких фактов, до Александры Михайловны доходили и слухи о новом увлечении мужа. И она записывает свои мысли в дневник:

«Этого не может быть. Нет, нет, я еще не старуха. И все-таки от своих лет никуда не уйдешь, не убежишь. Семнадцать лет! Куда их деть? Как их сбросить?» Почему же я родилась раньше его на целых семнадцать лет?!

Вправе ли требовать от него верности? Требовать? Как же так? Всю жизнь я утверждала свободную любовь, свободную от ревности, от унижений. И вот пришло время, когда меня охватывают со всех сторон те же самые чувства, против которых я восставала всегда. А сейчас я сама не способна, не в состоянии справиться с ними».

Но очень скоро наступила развязка. Ей надоело все это и она решила выяснить отношения. Из дневника А. М. Коллонтай: «Ночь, томительная жаркая ночь. Удушливо сладко пахнут розы нашего сада. Лучи луны золотом играют в темных водах Черного моря и алмазами рассыпаются в брызгах морской пены. Мучительно-повторное объяснение между мной и мужем происходило в саду. Мое последнее и решительное слово сказано: “В среду я уезжаю в Москву”. Ухожу от него, от мужа навсегда. Он быстро повернулся ко мне спиной и молча зашагал на дачу. Четко прозвучал выстрел в тишине удушливой ночи. Я интуитивно поняла, что означает этот звук и, охваченная ужасом, кинулась к дому. На террасе лежал он – мой муж с револьвером в руке…»

Выстрел оказался несмертельным. Дыбенко лежал на каменном полу, а по френчу текла струйка крови. Он был еще жив. Пулю отклонил один из трех орденов Красного Знамени. Она прошла рядом с сердцем.

Позже в заметках для будущих мемуаров Александра Михайловна написала о том, что было дальше: «Начались жуткие, темные дни борьбы за его жизнь и тревог за его непартийный поступок. Я ездила для доклада и объяснений в парткомитет, старалась смягчить поступок Павла (они там уже знали больше, чем я думала, и больше меня самой). Я во всем винила себя. Только позднее я узнала, что в тот вечер “красивая девушка” поставила ему ультиматум: “либо я, либо она”. Бедный Павел! Она навещала его больного тайком, когда я уезжала в партком. Я больше не говорила Павлу о своем намерении уехать. Но это решение крепло. Я выходила Павла. Рана оказалась менее опасной, чем вначале опасались. Павел стал быстро поправляться. Но ко мне он был нетерпелив и раздражителен. Я чувствовала, что он винит меня за свой поступок и что его выстрел вырос в непроходимую моральную стену меж нами».