Любви все звания покорны. Военно-полевые романы - [105]

Однажды Щиров услышал из соседней комнаты, как жена говорит по телефону: «Не могу, муж дома… Хорошо, Лида приедет!» Лида – это была сестра Софьи, тоже красавица и тоже не могла отказать Лаврентию Павловичу.

На этот раз терпение Сергея лопнуло окончательно, и он написал заявление в партком, от которого все схватились за головы. В результате на следующий же день ему предложили выехать в Ташкент, на более чем скромную должность начальника аэроклуба. Кому-то из генералов это показалось спасением и для себя, и для Героя Советского Союза – одного из лучших летчиков-истребителей. Кто-то даже заметил: «Дурак! Уезжай немедленно! Мы же тебя спасаем!» И он уехал один, любя ее, но при этом не желая быть с ней. Щиров не хотел мириться с действительностью. Но именно такая безысходность привела его на отчаянный шаг.

Восхождение на голгофу

В начале апреля 1949 года подполковник Щиров получил распоряжение прибыть в Главный штаб ВВС. Но он не хотел возвращаться в Москву, тем более предвидел свое позорное, как казалось, увольнение из армии и отлучение от неба. В общем, там ничего хорошего ему не предвещало, и он принимает решение перед отъездом заехать в Ленинакан, встретиться с друзьями, поговорить. А там видно будет. Но по дороге после длительных раздумий резко меняет свое первоначальное решение.

Ночью Щиров сходит с поезда, следовавшего в Ленинакан, и направляется к государственной границе с Турцией. Возникшая и ставшая навязчивой бредовая идея, при аресте все рассказать в компетентных органах, заслонила разум. И как назло никого не оказалось рядом, чтобы отговорить Сергея от безрассудного и страшного поступка.

Рано утром 7 апреля пограничный наряд обратил свое внимание на человека в кожаном реглане и авиационной фуражке у канала, впадающего в реку Аракс, в районе селения Беркашат Октемберянского района Армянской ССР. Первоначально пограничникам показалось, что вероятный нарушитель делал все, чтобы его заметили. Он стоял на виду и вел себя странно. Сначала перешел канал, а затем вернулся. Наряд принял его за проверяющего и решил задержать. Задержанный сопротивления не оказал, но заявил, что является неудачным перебежчиком, и просил не препятствовать его переходу в Турцию.

Щирова доставили в Ереван, где тут же допросили, а потом отправили в Москву в МГБ СССР. К слову сказать, из 28 предметов, изъятых у задержанного, 18 составляли награды: медаль «Золотая Звезда», два ордена Ленина, орден Красного Знамени, орден Кутузова 3-й степени, орден Александра Невского, орден Отечественной войны 1-й степени, орден Красной Звезды, югославский орден и медали. Возможно, Щиров надеялся на то, что его наградной «иконостас» станет тем самым убедительным доказательством его честности, а то, что он расскажет в Москве, приведет эмгэбэшников в шок. Возможно…

Но он, измученный любовной трагедией, которая ломала его жизнь, был просто наивен. Теперь героя уже не могли защитить и боевые награды…

Есть основание предполагать, что на первом же допросе в столице Сергей заявил истинную причину своего «побега», но это не было зафиксировано в протоколе. С первого же допроса его утащили волоком, а после двух таких про Берию он уже и не вспоминал. Через месяц пребывания на Лубянке Щиров подписал все, что ему предлагали. Оставалась надежда на суд военного трибунала, где он мог бы выступить и рассказать правду про Берию. Но «шпионскую деятельность в пользу иностранного государства» рассмотрело Особое Совещание при Министре государственной безопасности и вынесло приговор: «25 лет лагерей строгого режима». В обвинительном заключении Сергея Сергеевича говорилось: «…будучи враждебно настроенным к ВКП(б) и Советской власти, пытался изменить Родине – совершить побег за границу». И далее в деле № 2508 следовало постановление: «Щирова как изменника Родины направить в особый лагерь…»

Так продолжалось восхождение Щирова на Голгофу в возрасте Христа, но уже в Речлаге, в Воркуте. Находясь там, Сергей нарушал лагерный режим и дерзил. Об этом постоянно информировалось лагерное начальство. Бывший герой за это очень часто содержался в штрафном изоляторе. Теперь он уже не хотел молчать. Как итог 14 сентября 1951 года военный трибунал выносит ему новый приговор: 25 лет лагерей плюс 5 лет поражения в правах. Дело № 10–8682, заведенное в Воркуте 28 апреля 1951 года теперь хранится в архиве ФСБ в Сыктывкаре. В нем говорится, что Щиров признан главным виновным в том, что «создает среди заключенных антисоветскую повстанческую организацию, именуемую ВНТС (Всероссийский народно-трудовой союз), проводит антисоветскую агитацию, направленную на свержение существующего в нашей стране советского строя, клевещет на руководство партии и Советского правительства, восхваляет агрессивную политику Англии и Америки…»

После завершения первого в его жизни судебного процесса Щирова отправляют в Инту, в Минлаг. Но бывший летчик-истребитель и здесь не смиряется со своим положением. И снова жалобы надзирателей и охранников. Однажды доведенный до отчаяния, Сергей каким-то образом поджег свою камеру. Его хотели спасти, но «гражданин начальник» запретил это сделать. «Пусть сгорит в собственном огне!» – кричал он. Однако судьба смилостивилась над героем и на этот раз. И хотя Сергея вытащили без признаков жизни, он все-таки выжил.