Любовный недуг - [12]

– Не зови его «дон Порфирио». Это дряхлый, иссохший, злобный старик, творящий произвол.

– Ты не преувеличиваешь?

– Спроси у своего мужа.

– Мне незачем у него спрашивать. Он и так целыми днями говорит то же самое.

– А ты прикидываешься глухой?

– Разумеется. Я не хочу, чтобы его убили за то, что он говорит.

– В этой стране, Хосефа, скоро станут убивать даже немых. Не стоит молчать.

– Не говори так! – попросила Хосефа.

– Как будто я говорю что-то новое, – сказана в ответ Милагрос.

Дети остались около фонтана. У Даниэля была в руке ветка, и он водил ею по земле, не спуская с Эмилии критического взгляда.

– Не смотри на меня так! – сказала она.

– Я и не смотрю, – ответил ей Даниэль, и его глаза были совсем не похожи на те, в ночном кошмаре.

– Я знаю, что выгляжу ужасно.

– Ну, не так уж ужасно, просто ты не можешь бегать.

– Да я тебя обгоню, – пообещала Эмилия.

– Обгони! – крикнул Даниэль и пустился бежать.

Эмилия погналась за ним, не обращая внимания на бесчисленные воланы, в глубь сада и увидела, как он полез по приставной лестнице на огромный ясень. Понимая, что в платье ей не подняться выше первой ступеньки, она сняла его. Под ним осталась крахмальная нижняя юбка, от которой она тоже отделалась. Сбросив на землю ненужные тряпки, девочка влезла по лестнице.

Даниэль смотрел на нее не отрываясь, пока она, тяжело дыша, прислонившись спиной к стволу, устраивалась на ветке. Смотрел на ее красное блестящее лицо, на то, как она болтала ногами в белых чулках до колен, в нарядных ботинках, раскачивающихся туда-сюда, как язык колокола.

– И какие там слова в песне? – спросил он.

Чтобы скрыть синяк под глазом,

Должен быть лимон зеленым.

Чтобы счастье было полным,

Тайна пусть сопутствует влюбленным.

Эмилия спела, и ее ноги двигались в такт, будто в танце.

Даниэль следил за их движениями зачарованно, как наблюдал за полетом своего воздушного змея. Он отпускал его в высоту, и, когда тот был далеко, но все же повиновался веревке и признавал в нем хозяина, мальчик начинал кричать от восторга, как будто сам летел в небесах.

Эмилия заметила в нем это ощущение полета и перестала петь, чтобы улыбнуться одной из самых своих довольных улыбок. Тогда Даниэль перепрыгнул с ветки на лестницу и слетел по ней на землю в мгновение ока.

– А ты там и оставайся, – крикнул он, посмотрев вверх, и подобрал с земли платье, на которое приземлились его ботинки.

На самой границе сада доктор Куэнка перед смертью жены сделал пруд, а она запустила туда форель. Туда и побежал Даниэль с платьем Эмилии. Там стоял его старший брат Сальвадор с товарищем, он курил сигару, которую они стащили у одного из гостей, и смотрел на него как на неизбежную помеху.

Но Даниэль их даже не заметил. Он на минуту остановился у края пруда, а потом бросил в воду все эти оборки. Это был не лучший способ избежать отправки в интернат, но он не смог отказать себе в удовольствии понаблюдать, как платье плывет по пруду, словно парусный корабль. Поэтому подбросил его в воздух и посмотрел, как оно летит, пока все его воланы, с такой любовью пришитые Хосефой, не опустились на воду. Оно не утонуло, как будто действительно было сделано для того, чтобы плыть по волнам, как корабль, гонимый ветром.

– Вот это да, парень, чье это? – спросил Сальвадор весело.

– Мое, – закричала Эмилия, толкнув в спину Даниэля, и тот отправился вслед за платьем.

Ни Сальвадор, ни его друг не заметили, как она подошла. Но ничто не могло рассмешить их больше, чем эта кричащая девочка, которая вдруг появилась в одном нижнем белье, как полуощипанный кролик, чтобы поквитаться. И хотя Даниэль, вынырнув, сообщил, что обожает купаться, Сальвадор умел различать, когда страдало самолюбие его брата.

Они с другом так хохотали, продолжая дымить сигарой, что Эмилия забыла о своем торжестве и вспомнила, что была без платья. Она почувствовала жгучий стыд перед старшими ребятами и не нашла лучшего выхода, как только прыгнуть в пруд, чтобы спрятать свое замешательство в воду.

Так закончилась в тот день репетиция.

Через некоторое время доктор Куэнка решил, что Даниэлю нужно оторваться от юбок Милагрос Вейтиа, чтобы раз и навсегда подчиниться нормам жизни, которым следовал его отец.

Но Милагрос уговорила доктора подождать, в разговоре с ним напомнив о своих законных правах опекуна, которые передала ей перед смертью Мария Эспарса. Она убедила его не отсылать мальчика никуда, по крайней мере до конца века, и кто знает, какие струны затронула в его сердце эта мольба, но Даниэль прожил в городе еще год, около приемной тетушки, чье горячее заступничество спасало его от последствий его безрассудных поступков.

Только в начале 1901 года встрепанная голова и загадочная улыбка Даниэля Куэнки отправились в колледж для мальчиков под руководством Камило Аберамена, сурового итальянца, эксперта по вопросам воспитания несносных детей.

К тому времени Эмилия и Даниэль из вечных противников превратились в сообщников. По воскресеньям они лазали по деревьям, обменивались камешками, собранными за неделю, плескались ногами в пруду и по очереди чесали друг другу спину. Это придумала Эмилия, чтобы избежать разногласий с другом.