Любовный контракт - [23]

Кольцо снова было у нее на пальце, лицо пылало от счастливых и приятных мыслей о красивом и сексуальном, богатом и романтичном возлюбленном, который вскоре станет ее мужем. Что еще нужно для счастья девушке? Оливия завизировала страницу шестьдесят один у себя на коленях. Если персонал «Лэмпхауза» проголосует за переезд в новую контору, так и будет.

ГЛАВА 6

Оливия вряд ли слышала, что сказал Стюарт, ее голова была занята другим. Крепко сжав пальцами хрупкую ножку бокала с шампанским, она думала о том, что тоскует по прежней простой жизни с чашечкой кофе и ломтиком тоста по утрам или липковатой лапшой, приготовленной в микроволновке после работы.

Нынешняя роскошь сказывалась на ней и на ее талии. Обильные «рабочие» завтраки с булочками, рожками, копченой лососиной и омлетами, полновесные полуденные ланчи, изысканные обеды из четырех блюд и шампанское, шампанское днем и вечером — нет, для нее это слишком.

Винни посмеялась бы над ней — кто-нибудь слышал, чтобы некто устал от образа жизни миллионера?! А как насчет самого мужчины? От него ты тоже устала? Ну, ты даешь, Оливия! — сказала бы Винни.

— Ты чем-то обеспокоена? — спросил Стюарт, крепко взяв ее за руку.

Они сидели перед пылающим дровяным камином в Кумберлэндском сельском клубе, членом которого он стал. Атмосфера здесь была мягкая, обольстительная, исключительно элегантная. И очень дорогая — бутылка шампанского стоила почти семьдесят пять фунтов. Тихое местечко у огня, зарешеченные окна и деревенские ситцы на мягкой мебели придавали клубу впечатление уютного дома — дома Гарольда и Мэгги, не ее!

Подавив паническое чувство, Оливия уставилась на пляшущие языки пламени в очаге и сосредоточилась на мыслях о «Лэмпхаузе» и его выживании. Не продает ли она вместе со своей душой остаток старой фирмы, позволяя соблазнять себя красивому американцу, для которого ни деньги, ни люди не играют роли?

Корпорация «Маккензи» официально предложила ей работу в качестве члена Совета директоров. Это напоминало приглашение на роскошный банкет, где ей, бедной нищенке, дозволялось собирать крошки со стола. Да и вообще, хочу ли я работать среди птиц столь высокого полета? — спросила себя Оливия. Не в пример Легран, она не кончала университета ни по классической, ни по современной литературе, все, что у нее было, — это диплом Лозаннской школы. Единственная причина, по которой ей предложили директорскую должность, — это то, что она была Оливией Пенелопой Котсволд, и ее отец смог ради нее использовать свои связи. А она могла предложить взамен только «внутреннее чутье» на распознавание литературного таланта — в ком-то другом, конечно.

Как будто читая ее мысли, Стюарт продолжал:

— Я понял, почему ты вынуждена тащить на плечах такую тяжкую ношу, любовь моя.

Он ласково погладил ее по этой прелестной части тела, прижавшейся к нему.

— Ношу? — Она снова обратила внимание на того, кто готов был предложить ей солнце, луну и звезды за возвращение на Землю.

— О да, ношу! Здоровенное бревно, под которым ты сгибаешься в три погибели. Ты все еще такая неуверенная в себе, такая скромная и замкнутая — для члена Совета директоров крупной издательской корпорации это совершенно не годится!

— Это правда?

— Правда.

— «Лэмпхауз» для тебя и остальных Маккензи — это мелюзга, не так ли?

— Почему бы тебе не превратить мелюзгу в крупную рыбу, Оливия? Ты замечательная девушка, и у тебя многое получится, если только немножко расслабишься и не будешь принимать все так близко к сердцу. Вот тебе первый урок: никогда не втягивайся эмоционально в производственные проблемы и штатные ситуации. Оставь это персоналу.

Оливия со стуком поставила бокал шампанского, невольно оттолкнув руку Стюарта. Она понимает, на кого он намекает!

Шампанское разбрызгалось по полированной поверхности кофейного столика перед их уютными креслами, и она полезла в сумочку за носовым платком. Она снова запаниковала, она хотела уйти отсюда, уйти куда угодно, глотнуть свежего, чистого воздуха, проветрить мозги…

Он придержал ее дрожащую руку, прежде чем долить бокал. Лед в серебряном ведерке с бутылкой «Боллинджера» быстро таял от тепла камина. Она почувствовала приступ клаустрофобии, не в силах выносить остроумную болтовню этого праздничного ланча с остальными членами правления корпорации «Маккензи» — которые, слава Богу, пока не прибыли, скорее всего из-за лондонских туманов.

— Стюарт, я… Пожалуйста, давай уйдем!

— Уйдем? Да мы только что пришли! Ты неважно себя чувствуешь? Что случилось, солнышко?

— Пожалуйста, не называй меня «солнышком». Мне… мне нужно с тобой поговорить…

— Да ведь мы это и делаем — здесь, где тепло и приятно?

— Знаешь, мне бы хотелось немножко прогуляться, вот и все.

— Отлично! Мы пошлем на ланч вместо себя шофера, а сами поговорим в «роллс-ройсе».

Причина, по которой они приехали в сельский клуб на «роллс-ройсе» корпорации, была вполне понятна — Стюарт не хотел пить за рулем. Причина, по которой у него был черный «феррари», а не красный, как у любого другого человека, достаточно богатого, чтобы иметь этот символ статуса, тоже понятна — ему требовался заказной черный экземпляр и он мог себе это позволить.