Любовные секреты Дон Жуана - [20]

– У тебя усталый вид, Дэнни.

– Да, Лиз? Интересно, почему бы это?

У Лиз маленькие, карие близко посаженные глазки. Бледная кожа и блеклые волосы, вид которых вряд ли способен кого-то возбудить. Ее слова о том, что у меня усталый вид, я понимаю как «Ты выглядишь старым и страшным на фоне Оливера». Истинная правда, но обязательно ли было мне это говорить? Любовь выбирает молодых.

– Как работа?

Это Шарлотта. Приятная женщина, обычно немногословная, довольно застенчивая и нервная, экстравагантная в выборе одежды. Сегодня на ней майка с надписью «Барби – шлюха» и башмаки на высоченных каблуках. До того, как мы расстались с Бет, я считал, что она неплохо ко мне относится.

– Понемногу. Я…

Здесь надо быть осторожней. Честно говоря, я сейчас получил небольшой заказ на «Пластиковые ведра Хопкинса», но, если я намекну хотя бы на малейший заработок, Бет тут же побежит к своим адвокатам и попытается урвать еще больший кусок моего ссохшегося пирога. Они настояли на том, чтобы за основу для вычетов были взяты мои прошлогодние заработки. Никого не волнует, что сегодня у меня есть заказ, а завтра нет, – и, к несчастью, прошлый год был самым прибыльным из последних четырех. Сейчас хороших заказов нет, и я в полной заднице. Работаю по шесть дней в неделю только для того, чтобы заплатить за жилье и выплатить алименты.

– Еще кусочек пирога, Дэнни?

– Нет, Оливер, спасибо.

Здесь хорошо. Солнце светит, вокруг друзья, из дома доносится смех Поппи.

– Миранда, как Калеб?

Калеб – семилетний сын Миранды, малопривлекательное существо с отвратительными манерами и страстью к насилию. Краем глаза я вижу, как он самозабвенно расчленяет извивающегося червяка палочкой от леденца. Миранда – деловая женщина, не лишенная живости и преуспевшая в пиар-бизнесе. Даже сейчас она разговаривает так, будто отчитывает одну из трех своих секретарш.

– Спасибо, хорошо. Как все мальчики. Ты же знаешь. Вечно какие-то драки.

А через несколько лет разборки и перестрелки, думаю я. Червяк уже разделен на шесть частей. Улыбка Калеба становится все шире.

– Милый мальчик. С отцом часто встречается? Обстановка слегка накаляется. Лиз демонстративно ставит чашку.

– Он уехал за границу на полгода. Звонит иногда.

– Вот сволочь, – бормочу я.

Бросать ребенка из-за того, что распался брак, – непростительно, недопустимо, по-любому, это последнее дело. Хотя, должен признаться, был момент, когда после очередного, четыреста сорок восьмого скандала за неделю мне захотелось исчезнуть, я лелеял мечту раствориться, убежать от всего этого подальше, оставить руины позади и начать все сначала. Это выглядит заманчиво, особенно со стороны. Кто знает, будь у меня другая женщина, другая жизнь… Но это неправильно. Так нельзя.

– Мне кажется, Калеб примирился с его отъездом.

Червяк разделен уже на двенадцать частей. Калеб тихонько смеется. Он присматривается к улитке, неторопливо переваливающейся по декоративному кирпичу сада. Кирпичу, который я выкладывал, в саду, который я вскапывал и взращивал в течение нескольких лет.

– Дэнни, возьми еще пирога.

Отвали, Оливер. Ты хочешь меня отравить. Отравить любовью, на которой замешан этот пирог, любовью, которой ты владеешь и от которой я отказался. Непонятно, почему она снова стала притягательной, как только ты заполучил ее.

– Ты приготовил этот пирог по особому рецепту? – задал я провокационный вопрос.

– О, я не умею готовить! – Оливер виновато щурит глаза. Очевидно, он считает свою гримасу очаровательной.

– Ах, я бедный-несчастный! – передразниваю я почти шепотом.

– Я просто не умею, – говорит Оливер, глупо улыбаясь.

– Мужчины безнадежны, – изрекает Лиз с радостью и предсказуемостью, которой позавидует небесное светило.

– Правда? – спрашиваю я, допивая чай.

– Она просто шутит, – объясняет Шарлотта. – Мы любим мужчин, ведь так?

– Конечно, – кивает Миранда. – Ты слишком чувствительный, Дэнни.

– А ты, Лиз, не любишь мужчин, да? – спрашивает Оливер, бросая на меня заговорщический взгляд. Эти полмиллисекунды он мне почти нравится.

– Но я и не испытываю к ним неприязни, – говорит Лиз, скручивая косяк со сноровкой наркомана. – Просто я не считаю, что они идеально устроены. У них странные представления о жизни.

Пусть так, все нормально, я – наивный, ничего не понимающий младенец. Но я сижу во дворе некогда моего дома, в залитом солнцем саду, который тоже когда-то был моим. В этом саду сейчас собрались друзья вокруг домашнего пирога, с кухни, где Бет щекочет Поппи, доносится детский смех, и я чувствую, что вот-вот взорвусь. Слишком часто я все это слышал. Поворачиваюсь к Лиз, сосредоточившейся на своем косяке.

– Ты считаешь, мужчины и женщины равны, Лиз?

Она смотрит на меня удивленно, но по-прежнему невозмутимо.

– Конечно.

– Мы все так считаем, – поддерживает ее Шарлотта.

– Да, – подтверждает Миранда.

Я киваю.

– Скажите мне, в чем женщины превосходят мужчин.

– Что?

– Мы все знаем, что какие-то вещи женщинам априори удаются лучше, чем мужчинам. В этом нет противоречия. Назовите некоторые из них.

– Ну, – говорит Лиз, отклоняясь от спинки стула и начиная получать удовольствие от разговора, – им лучше удается совмещать несколько задач.