Любовные реки, семейные берега - [2]

И вот почему я пишу такую книгу: говорят, что семья умерла. Я много лет изучаю людей и, простите, пришел к тривиальному выводу: нет, не умерла, потому что не родилось никакой новой альтернативы. Другие форматы, кроме семьи, не работают (насколько-то работает дружба, но ведь, это, простите, то же самое – про поток любви между людьми). Родилась разве что альтернатива в форме бизнеса (в смысле, не родилась, она с нами с незапамятных пор, но сейчас эта модель мощно набрала обороты, мы всё так устроили, что дурить друг друга стало значительно выгоднее, чем просто производить).

И то, что изучение семьи возвращается в течение человеческой мысли (семейная психотерапия даже на полвека младше психоанализа, а тому всего сто лет) – это как раз оживание семьи.

Вот что такое «семья»: это упорядоченные потоки любви между людьми, достаточно долгие и прочные, чтобы существовать столетиями (а может – тысяче… ? мы не знаем).

Изучение этих потоков, их «берегов» (порядков) – задача этой книги.

Мы будем изучать их на языке сюжетов. Это значит, что мы будем работать в формате, похожим на шахматы или карты: мы расставим фигуры (архетипические роли) и изучим их самые вероятные, основные формы взаимодействия (а это архетипические сюжеты). И когда мы учимся разбираться в законах этой игры, что действительно похоже во многих смыслах на учебу игры в шахматы или карты, мы подходим к возможности играть в эту игру осознанно. Обычное наше состояние по отношению к Знанию о Семье (Роде) более-менее похоже на состояние обезьяны или маленького ребенка по отношению к игрокам в шахматы. Вы уж меня простите, так мне кажется. Я имею в виду очень малую осознаваемость этого знания. Есть-то оно есть, но про это почти ни с кем в этой жизни невозможно даже поговорить (это и есть указатель на малую осознанность, потому что между собственной осознанностью и высказываемой осознанностью у большинства из нас зазор очень мал. В смысле (но не только): врунов мало. Казаться глупее, чем ты есть, искусство известное, но как во всяком искусстве, истинные мастера своего дела редки.)

Так что зацепите свою сознание за метафору (то есть поиграйте, если простыми словами), как будто ваш папа – король, ваша мама – королева, и мы начинаем игру, в которую вы, скорее всего, бессознательно играете всю жизнь, а осознанно вам может быть на первых порах трудно… А впрочем, я, наверное, преувеличиваю, просто как простой купец, товар нахваливаю: ай, какой хороший! Самый главный! Самый непонятный! А на самом деле оно все просто, как три копейки. Но нахваливать надо, это эзотерическая истина. Какой товар ни есть. Самому нравится – вот и продавай.

Потому что (последняя эзотерическая истина в этой главе) человек занимается только тем, что ему важно. И психотерапевт, частный случай, занимается только тем, что ему самому помогло, иначе он – падла безобразная. Он лечит людей так, как вылечил себя (или как лечит). Я долго шел через голову, занимаясь анализом. И постепенно стал понимать, что голова думает в основном о сердце и о пипиське. А наш товар – нечто вроде карты каналов между ними.

Ну нет, всё, хватит эзотерических истин, переходим к основному тексту.

Об архетипических сюжетах

Дело на первый взгляд кажется невозможным. Количество сюжетов огромно. Как ввести в единую систему Спящую Красавицу, Синюю Бороду, Зевса, мальчика-с-пальчика и прочих, прочих, прочих? Я бы никогда не взялся за такой труд, если бы мне не казалась такая система натуральной, содержащейся в каждом из нас. Естественной, но не осознанной.

Каждый из нас на самом деле знает эти сюжеты. Каждый из нас знает базовую сюжетику человеческих путей, пусть смутно, подспудно, в виде простого здравого смысла, традиций, морали, расхожих анекдотов, сказок. Основная проблема понять и описать эти сюжеты заключается, мне кажется, вовсе не в объеме работы: описаны же миллионы видов насекомых, у которых вообще не разобрать, где хвост, где голова. Основная проблема заключается в том, что мы, человеки, находимся внутри этих сюжетов, и крайне склонны искажать ближайшее к себе поле.

И получается: чужие сюжеты неинтересны, а свои непонятны. И – будто сказочное заклятие! – чем интереснее, тем непонятнее. Огромна сила идентификации, то есть отождествления с "должной" ролью, когда все, что не "вмещается" в требуемый образ, становится невидимым для сознания. Огромна сила построения "персоны", то есть социально адекватного образа, заслоняющего реальные психологические происшествия. Огромны силы вытеснения "тени" – нежеланных, страшных, трудных сторон действительности.

И тем не менее, в реальной психотерапевтической практике мы постоянно видим, что осознавание, во-первых, возможно, и во-вторых, целительно. Видение собственной сюжетики, понимание своей роли и целостного действа, в котором эта роль разворачивается, полезно по меньшей мере настолько, насколько полезны открытые глаза; а часто имеет для людей критически важное значение.

(То, что я только что высказал, совершенно не очевидно для множества людей, и даже, кажется мне, для огромного их большинства в эмоционально значимых ситуациях. Давайте запишем этот гимн осознаванию как "символ веры". Весь данный труд делается внутри такой парадигмы, где "осознавание" – это "хорошо" и даже "нужно". Конечно же, есть сюжеты, и таких множество, где осознавание прямо или косвенно запрещено: например, сюжеты обмана, внушения, опьянения, или часто даже просто "праздника легкокрылой младости", «молодежной колбасы». Мы и эти сюжеты, даст Бог, изучим.)