Любовные прикосновения - [39]

– Чего же мне еще не хватает? – спросил Милош.

– Вы столько отдали ради освобождения своей страны! Неужели вы можете спокойно позволить, чтобы ее снова захватили?

Милош в задумчивости уставился в свою чашку.

– Кажется, мои земляки именно этого и хотят. На сей раз полчища головорезов, получающие приказы от сумасшедшего, не вторгаются в нашу страну.

– Неужели вы действительно думаете, что Сталин лучше Гитлера?

– Гитлер, возможно, выиграл бы войну, если бы не русские. Уже одно это для меня достаточно веская причина, чтобы оправдать господина Сталина за недостаточностью улик.

Его взгляд был прикован к Джину.

– Вот почему я и вас, американцев, тоже оправдываю.

– Милош, а какие сомнения могут у тебя быть относительно американцев? – спросила Кат тоном мягкого укора.

Он бросил на жену такой взгляд, словно союз между ней и их гостем раздражал его.

– В прошлом я боролся, чтобы завоевать моей стране право самой решать свою судьбу. Но потом нас предали тс, кто хотел купить себе мир, используя Чехословакию как фишку в игре народов. Возможно, мы и сейчас еще остаемся фишкой, но игроки уже другие. Если дядя Джо – один из них, то я подозреваю, что и дядя Сэм – тоже.

Милош проницательно посмотрел на Джина.

– Неужели вам так дорога наша свобода? Или вы просто надеетесь устроить себе мирную жизнь, используя нас, поссорив с другими странами, которых вы боитесь?

Джин ответил ему без малейших следов обиды:

– Если вы получите свободу, которую желаете, все остальное не должно иметь значения.

– Согласен, – сказал Милош. – Вот почему я могу быть доволен, живя здесь. У меня есть свобода, и у моих соотечественников тоже. Они выберут такое правительство, какое захотят.

Потом он многозначительно прибавил:

– Причем без всякой помощи с моей стороны и, буду надеяться, с вашей тоже.

Кат подумала, что для Джина наступил благоприятный момент сообщить Милошу содержание указа, согласно которому чешский народ вскоре будет лишен возможности свободного выбора. И все же американец промолчал, а Милош встал.

– Если ты не возражаешь, Кат, я оставлю тебя развлекать нашего гостя. Мне нужно просмотреть кое-какие бумаги, которые дал мне Фредди. Он хочет расширяться, построить новую фабрику.

Милош пожелал Джину спокойной ночи, поцеловал Кат в щеку и ушел.

Кат знала, что муж никогда не засиживался допоздна за делами. Очевидно, эти расспросы раздражали его.

– Почему вы не рассказали ему о том, что собираются сделать коммунисты? – спросила она Джина.

– Вы же видели, как он отнесся к моему предложению включиться в общественную жизнь. Вы правы – что бы я ни сказал, это не заставит его передумать. Он весь выгорел.

Не в силах сдержать слезы, хлынувшие у нее из глаз, Кат встала и подошла к камину, пряча лицо от американца. Она рассчитывала, что Ливингстон сможет вернуть ее мужа в мир страстей и принципов, разожжет пожар в его груди. Однако услышав, что Джин считает Милоша человеком, потерявшим интерес к жизни, она загрустила. Все надежды Катарины на то, что ее брак когда-нибудь вновь станет таким же, как прежде, почти угасли.

– Возможно, он счастлив…

Кат вздрогнула. Джин подошел к ней настолько близко, что она ощущала чувственные дуновения его дыхания на своей шее.

– До тех пор, пока вы здесь, – продолжал Джин, – ему лучше оставаться глухим к любым призывам, которые могут заставить его покинуть этот идиллический мир. Вы – великолепная женщина, Кат. С какой стати ему искать призрачного счастья на стороне, когда он имеет здесь, с вами, все?

Страстное желание, которое отчетливо слышалось в тоне его голоса, передалось и ей. Действительно ли она привезла Джина только для того, чтобы вновь пробудить своего мужа к активной жизни? Или же мечтала о том, чтобы пламя страсти вспыхнуло в ней самой? Катарина чуть было не бросилась в его объятия, но потом резко подавила в себе этот порыв. Когда она повернулась и взглянула на Ливингстона, на лице ее застыла маска, выражавшая холодный упрек.

– Возможно, ваши цели вполне заслуженно вызвали у него подозрение.

Но Джин не отступил.

– А у вас?

На секунду Кат оказалась во власти испытующего пристального взгляда его темно-карих глаз. Потом она отвела взгляд и попыталась пройти мимо него. Но он вытянул руку, преградив ей путь.

– Вы не можете не знать о том воздействии, какое оказываете на окружающих. Когда-то, вероятно, вы и были настолько наивны, но только не теперь.

Катарина могла бы оттолкнуть Джина, но вместо этого остановилась рядом с ним, глядя прямо перед собой. Он продолжал:

– Вы самая обаятельная женщина в Европе, как назвал вас мой друг Браннок. И я знал, что он прав. Мне не раз доводилось видеть вас на сцене, и я так же пылко предавался мечтам, как и любой другой молодой человек в зрительном зале.

– Перестаньте, пожалуйста! – резко произнесла она и, вырвавшись, прошла мимо него. – Перестаньте, иначе мне придется попросить вас покинуть этот дом!

– Кат, я не собираюсь ничего добиваться силой. Но неужели вы полагаете, что от меня скрылись сложности ваших взаимоотношений с Милошем? Сегодня, когда мы были с ним вдвоем, я не смог удержаться и заговорил о том, какая вы великая актриса, какое сияние исходит от вас на сцене. И ничего не услышал от него в ответ. Милош не выказал ни гордости, ни любви, ни даже гнева на меня за то…