Любовники - [62]

И все же, говорят (или это не так?), что его невозможно пресытить.

Тогда почему он так ведет себя? Зачем пришел к ней? Неужели явился, чтобы мучить и унижать ее?

Наверное, ее отчаяние и замешательство отчасти отразились на лице, потому что, как только она подумала о том, как бы убежать и спрятаться от него, как только начала презирать себя за то, что стоит вот так, с нелепой улыбкой на губах, он, похоже, пришел ей на помощь.

— Да, — тихо сказал он, кивая, — вы красивая. — Он прислонился к огромному комоду с мраморным верхом, снова сунул руки в карманы, скрестил ноги и с улыбкой добавил: — Вы такая же красивая, как все женщины, которых я когда-либо знал.

— О! — воскликнула Джасинта. — Какие страшные вещи вы говорите! — При этом она капризно надула губы и, сама того не сознавая, стала сейчас очень похожа на совсем юную девушку, понимающую, что производит впечатление на мужчин, но путающуюся этого и в то же самое время пытающуюся испробовать силу своего обаяния.

— Видимо, вы бы предпочли, чтобы я произнес, что вы самая красивая, не так ли? — осведомился он.

— Я бы предпочла, чтобы вы меня ни с кем не сравнивали, — мрачно проговорила Джасинта. — Ни одной женщине не хочется думать, что находящийся рядом мужчина рассматривает ее лишь как экспонат своей частной коллекции! По меньшей мере ей хочется, чтобы он хотя бы сделал вид, что она не похожа на остальных!

И, как ребенок, прочитавший заданный отрывок на уроке в школе, села на обшитый алым бархатом табурет перед камином. Затем вытянула одну ногу перед собой, другую же обхватила за колено и откинулась назад. Ей захотелось взглянуть в зеркало, чтобы проверить, красивая ли сейчас у нее поза.

— Вы выглядите красивой, — сказал он. — И мне хочется, чтобы вы прекратили вести себя так застенчиво. Это очень странно, — добавил он и медленно покачал головой.

— Что это?

— Вы, женщины, все очень похожи — и не важно, сколько вам лет и какого вы происхождения. Вам всем хочется постоянно выслушивать остроумные комплименты, все вы любите безделушки и прочую ерунду.

Джасинта издала легкий возглас возмущения и поднесла руку ко рту.

— Что?!

— Все это истинная правда. В одну эпоху вы называете такое поведение рыцарством, в другую — галантностью. Иногда вы называете его честью, иногда — уважением. Но все оказывается одним и тем же. Даже страсть вы считаете концом для вас — ценой, которую вы вынуждены заблаговременно платить за единственную вещь, которую искренне цените: за остроты, безделушки и прочие пустяки.

— Ну и ну! — выдохнула Джасинта изумленно.

Он сделал шаг вперед и повторил свои слова вновь. И все-таки теперь, когда она задумалась над ними, они при всей их нелепости показались ей правдой. Джасинта поднесла пальцы к губам и захихикала.

— А вы, викторианцы, самые скверные из всех, — добавил он.

Его упоминания о викторианцах сердили ее и жалили, словно крапива. Она подняла голову, с ненавистью посмотрев на него.

— Похоже, вы не заметили одного обстоятельства, — проговорила Джасинта. — Оно заключается в том, что женщины от рождения находятся в невыгодном положении. Совершенно естественно, что вокруг нас и наших затруднений возникает довольно много всяких нелепостей. И если мы сами не станем защищать себя, маскируя наши слабости многочисленными завесами романтического тумана, то мужчины будут относиться к нам еще хуже, чем сейчас.

— А вы неглупы, — усмехнулся он. — Кто вас научил всему этому? Ваша мать умерла слишком молодой, хотя из нее вышел бы превосходный учитель…

— Не смейте говорить о моей матери! — закричала Джасинта, и этот крик надолго повис в воздухе, протяжный и надрывный, словно звук разрываемого шелка.

В следующий миг она вскочила и подбежала к нему со сжатыми кулаками. Сейчас Джасинта была так сильно разъярена, что совсем не боялась его. Он же не сдвинулся с места, продолжая стоять с засунутыми в карманы руками, глядя на нее сверху вниз безразлично, но одновременно как бы развлекаясь. От этого взгляда ее ярость окончательно выплеснулась наружу.

— Вы!.. — начала она голосом, полным гнева и ненависти, подняла кулаки вверх и уже увидела мысленно, как исказится его лицо в момент удара.

Он одной рукой сжал ее запястья и чуть вывернул их, заставив тихо вскрикнуть от боли. Затем резко оттолкнул ее, и Джасинта полетела через всю комнату. Она сразу же встала на ноги, хоть и пошатнулась, но тут же обрела равновесие и вновь устремилась прямо на него. Он направился к ней навстречу, медленно приближаясь, и она остановилась, пристально посмотрела на него, а затем повернулась, чтобы броситься — на этот раз прочь, но услышала за спиной его голос, резкий и суровый:

— Идите сюда!

Пришлось вновь остановиться, оглянуться на него через плечо и так стоять, дрожа от страха и ожидая, что произойдет дальше. Когда его могучая рука ухватила ее за плечо, она непроизвольно задрожала, а когда он развернул ее лицом к себе, подняла руки, словно защищаясь от удара.

Он с неприязнью взглянул на нее и отрицательно покачал головой.

— Нет, — произнес он. — Не надо. Разве я хоть раз сделал что-нибудь такое, что заставило бы вас думать, будто я могу причинить вам вред?